По-настоящему разглядеть гоацина нам удалось только в четыре часа. Солнце уже заметно снизилось, и жара стала не столь угнетающей. Мы прошли поворот реки и увидели группу из шести птиц, кормящихся листьями мака-мака. Это были красивые птицы с каштановым оперением, размером с курицу, коренастые, но с тонкой шеей. На голове у них красовался высокий острый хохолок, вокруг блестящих красных глаз синела голая кожа. При нашем приближении они перестали кормиться и, уставясь на нас, стали нервически подергивать хвостами вверх и вниз, издавая при этом резкие скрипучие крики. В конце концов они с шумом отступили и скрылись в глубине зарослей, тяжело хлопая крыльями. Но Чарльз все-таки успел их заснять.
Повидав этих редких и прекрасных птиц, мы испытали чувство благоговейного восторга, которое только усилило наше желание увидеть передвижение птенцов гоацина. Катер, пыхтя, медленно двигался вверх по реке, а Джек без устали прочесывал в бинокль береговые заросли, пытаясь обнаружить гнездо. И под вечер мы отыскали одно. Это было непрочное плоское сооружение из веточек, устроенное в колючем кустарнике среди зарослей мака-мака, метрах в двух над водой. Дрожа от возбуждения, мы забрались в ялик и направились к гнезду. В нем сидели два маленьких голых птенца, не сводивших с нас глаз. При нашем приближении их любопытство сменилось страхом. Птенцы, напоминавшие едва прикрытые морщинистой кожей скелетики, выбрались из гнезда и, трясясь, поползли вверх сквозь колючки, судорожно перебирая лапками и когтистыми култышками крыльев. Это было поразительное зрелище; мы невольно забыли, что перед нами птицы. Когда птенцы прицепились к тонким ветвям и закачались над нами, я встал и осторожно потянулся к ним. Малыши, только что продемонстрировав свои исключительные способности древолазов, пустились теперь на трюк, который не под силу больше никому из детей в мире пернатых. Они вдруг как-то оказались в воздухе и мягко, по-чемпионски, практически без брызг вошли в воду с двухметровой высоты. Пока мы приходили в себя от изумления, птенцы проплыли под водой, выбрались на берег и исчезли в колючей чаще.
Стремительные маневры птенцов повергли нас в разочарование, потому что мы, конечно, не успели их заснять. Вместе с тем мы теперь были уверены, что птенцов на реке должно быть много, раз удалось так легко обнаружить их в первый же день. Все остальное время на Кандже мы только тем и занимались, что разыскивали гнезда гоацинов. Мы нашли несколько гнезд с кладкой, и одно из них идеально подходило для съемки. Когда мы подошли к этому гнезду, с него тяжело взлетела насиживающая птица. Вскоре она вернулась, спустившись вниз по тонкой веточке. Она снова уселась на яйца, но не стала устраиваться, как это обычно делают наседки, а кое-как плюхнулась в гнездо и застыла в какой-то странной и неудобной позе.
Мы навещали это гнездо в течение нескольких дней, до самого отъезда в Джорджтаун, надеясь увидеть вылупление, но так и не дождались. Птенцы, очаровавшие нас в первый день на Кандже, оказались единственными, которых нам удалось увидеть в этих местах.
Ранним вечером первого дня путешествия по Кандже мы подошли к месту, где река соединялась с небольшой бухточкой. Мистер Кинг сказал, что именно тут и надо ловить ламантина. Через полчаса начнется прилив, вместе с которым неповоротливый ламантин, вечно жующий водоросли, и должен «поступить» в реку. И чтобы поймать его, надо расставить сеть поперек горла бухточки, только и всего. Объяснив нам существо этой нехитрой операции, мистер Кинг воткнул шесты в илистое дно реки у входа в бухточку и натянул на них сеть. Затем он сел в ялик и, подогнав его к сети, устроился там, маяча своей черной шапочкой и попыхивая трубкой в ожидании возможности продемонстрировать свое выдающееся искусство игры на сетевой веревке.
Через два часа он покинул свой пост.
— Пусто,— пояснил он,— прилив совсем слабый, совсем вода не идет. Я знаю место получше, мы их там ночью поймать.
Мы свернули сети, привязали ялик к корме катера и пошли дальше вверх по реке. Уже в сумерках мы подошли к причалу какой-то сахарной плантации. Над рекой плыл тошнотворно-приторный запах передержанной патоки. Рангур вышел из камбуза с дымящимся блюдом вареного риса и креветок. Покончив с едой, мистер Кинг с видом мученика объяснил, что теперь мы можем отправляться спать; он сам поймает ламантина и утром представит его нам. Но нам хотелось увидеть процесс охоты своими глазами, и мы попросили его разбудить нас перед началом дела.
— Дорогой,— ответил он,— зачем вам ходить, вы спать хотеть. Я работать поздно, уже два-три часа будет.
Мы стали заверять мистера Кинга, что очень хотим присутствовать при работе, и, в конце концов, он с явной неохотой согласился разбудить нас.
Насекомых на этой реке было такое обилие, какого мы еще нигде не встречали: москиты, мошка, комары, а вдобавок и новшество — здоровенные шершни. Они в массе залетали внутрь каюты через иллюминаторы и плясали вокруг нашей лампы. Те, что не нашли возможности проникнуть в каюту, плотным слоем покрывали стекло иллюминатора снаружи. Чарльз, назначенный в нашем отряде ответственным за медицину, приготовил для грядущей ночной операции внушительную банку противогнусовой мази. Мы повесили противомоскитные сетки, залезли в койки и заснули.
В два часа ночи нас разбудил Джек. Мы тщательно облачились в рубашки с длинными рукавами, заправили брюки в носки и обильно наштукарились противогнусовым средством. Потом мы выбрались на корму посмотреть, готов ли мистер Кинг. Он лежал на спине в своем гамаке, из широко открытого рта вырывался пронзительный храп. Джек слегка ткнул его. Мистер Кинг открыл глаза.
— Ты что, дорогой,— произнес он обиженно,— ночь же вовсю. Я спать.
— А как же насчет охоты на водяную маму?
— Ты что, не видишь? Темно же совсем. Луна совсем нет, куда я тут водяная мама ловить? — И он снова закрыл глаза.
Ладно, решили мы, не раздеваться же теперь и не ложиться снова спать. Встанет мистер Кинг или нет, а мы тут сами слегка поохотимся. Река, по-видимому, кишела кайманами: на чернющей поверхности воды мы высветили фонариками несколько пар раскаленных угольков. Мы залезли в ялик, оттолкнулись и медленно поплыли вниз по течению. Чарльз и я устроились на корме, стараясь бесшумно шевелить веслами, а Джек с фонариком присел на носу. Ялик медленно скользил к зарослям, обрамлявшим берег. Слышно было только отдаленное кваканье лягушек да пронзительный писк комаров над ухом. Джек медленно водил фонариком по поверхности воды. Внезапно луч замер на зеленой стене. Джек сделал знак перестать грести.
