Почти все авторы, которых мне довелось прочесть, игнорируют это очевидное различие и, по примеру древних греческих и римских писателей, нарекают морскими змеями больших угрей и других рыб, которых им посчастливилось увидеть. Боюсь, что с подобной же невнимательностью мы сталкиваемся у Понтоппидана в его "Естественной истории Норвегии", Монжиторе в "Достопримечательности Сицилии", Лега в "Путешествиях на остров Родригес" и так далее. Их наблюдения, так же как и факты, которые они сообщают, не менее ценны, поскольку относятся к диковинным неизвестным рыбам, редко наблюдаемым человеком".
Сразу скажем, что если Рафинеск явно ошибся в своем определении работы епископа Понтоппидана, то он был совершенно прав в том, что касалось трудов Монжиторе и Лега.
В своей работе по достопримечательностям Сицилии "Delia Sicilia ricercata nelle cose piu memorabili" (1742–1743) Антонио Монжиторе дает обзор всех морских монстров Средиземноморья. Среди зверей, заимствованных из сицилийских хроник, можно найти огромного спрута, несколько крупных китообразных и рыб. Единственные морские змеи, приведенные в этой антологии, — это те, которые напали на ловцов тунца у Сарики, близ Кастореале: "Рыбаки видели в ловушке рыб гораздо крупнее тунца, покрытых разноцветными пятнами, имевших, по мнению многих, форму змеи и которые были ужасны по виду; оказавшись в сети, они стали яростно биться, разрывая ячейки и выпуская всех тунцов".
Вероятней всего, речь идет об очень больших муренах с характерными пятнами (они могут достигать трех метров в длину) и которые так же агрессивны, как и прожорливы. Какой-то вид угрей встретил и доблестно прикончил Франсуа Лега с товарищами в 1693–1696 годах на скалах у острова Маврикий, куда голландская администрация без жалости выслала эту группу французских гугенотов, искавших места для колонии.
"Это был, — сообщает Лега, — ужасный змей, весивший шестьдесят фунтов и которого мы поначалу легкомысленно сочли миногой или конгром, то есть морским угрем. Но на самом деле этот предполагаемый угорь сразу показался нам необычайным силачом, и, кроме того, у него имелись плавники, которых, как мы знали, у морских змей не бывает. Впрочем, мы так привыкли встречать нечто новое на земле и в море, что общий вид этого зверя позволил нам заключить только, что это все же был угорь, которого мы раньше никогда не видели и который больше напоминал морскую змею, а не обычного конгра.
По сути, у него была голова змеи или крокодила, вооруженная длинными и острыми загнутыми зубами… но совсем другого размера. Что за странный угорь, сказали мы; какое чудовище! Какие ужасные зубы!"
Это, может быть, был и угорь, но тем не менее именно угорь либо мурена, пусть даже и в 30 килограммов — в этом, кстати, нет ничего необычного. В 1933 году рыбаки поймали экземпляр в 33 килограмма у Дунгенесса в Па-де-Кале! А в 1879-м на рынке в Лондоне появился 58-килограммовый. В "Illustrated London News" от 17 сентября 1904 года было опубликовано фото особи на 72 килограмма, выловленной возле Портсмута: его длина равнялась 275 сантиметрам. Встречаются и трехметровые мурены.
Смысл замечаний Рафинеска нам кажется вполне очевидным, но не стоит забывать, что в начале прошлого столетия его мнение противоречило повсеместно распространенному убеждению, корни которого — в мрачных областях человеческого подсознания. Само собой разумелось, что Левиафан, изворотливый правитель царства Мрака, — змей, потому что ведь он был дьяволом! Так что чтобы разделаться со всем этим, требовалась не только ясность ума, но и определенное мужество.
Но перевороты никогда не совершаются сразу. И Рафинеск, высказав столь здравое суждение, был, безусловно, обманут некоторыми свидетельствами и не смог целиком сбросить ярмо идеи, принятой еще на заре времен, и потому, увы, поддержал классический тезис в том, что касалось природы морского змея с Глочестерского рейда:
"Из четырех разных животных, которых наблюдали последнее время американцы и названных морскими змеями, только один (змей из Массачусетса) кажется мне настоящим, второй — явно рыба, а два остальных — неясной природы".
Что это были за четыре животных?
Первый — конечно, тот зверь, которого так пристально исследовала комиссия Линнеевского общества. По правде говоря, Рафинеск проявил ту же неумелость в трактовке результатов их изысканий, как и сами бостонские эксперты. Ведь он указывал на чешую у чудовища, доверившись самому сомнительному сообщению Соломона Аллена, на "сдавленный хвост, закругленный наподобие весла", и, опираясь еще неизвестно на какую основу, без колебаний написал:
"Очевидно, это настоящий морской змей, принадлежащий к роду Pelamis, и я предлагаю назвать его Pelamis megophias, что значит: "большой морской змей пеламис". Однако он может относиться и к другому виду, на что, кажется, указывают одинаковые (?) вытянутые чешуйки, и, следовательно, здесь необходим более тщательный осмотр, поэтому ему больше подходит название Megophias monstrosus".
Второго морского змея, упомянутого Рафинеском, встретил в июле 1818 на севере от Ирландии некий капитан Браун во время своего путешествия из Америки в Санкт-Петербург.
"Когда он двигался по воде, — сообщает наш ученый комментатор, — то его голова, шея и внешняя часть туловища держались прямо, как мачта; вокруг плавали морские свиньи и рыбы. Он был гладким, лишенным чешуи и с восемью жабрами (читай: жаберными щелями) под шеей, что определенно указывает на то, что он никак не принадлежал к змеям, а являлся неким новым видом рыбы".
Капитан Браун показал, что животное было темно-коричневого цвета сверху и грязно-белого снизу, что его голова была круглой и около 60 сантиметров в длину, рот 40 сантиметров в ширину и глаза, отодвинутые за челюсти, как у лошади. Совершенно точно, что в нем было примерно 58 футов длины, то есть 18 метров.
Это существо Рафинеск сближает с некоторыми угреобразными рыбами — сфагебранхами и с родом слитножаберников, которые относятся к весьма своеобычной группе рыб — синбранхов, которые характеризуются слиянием жаберных отверстий над горлом и отсутствием грудных и тазовых плавников. Но так как рыбы из этого рода обладают только одним или двумя жаберными отверстиями, то Рафинеск выдумал для чудовища капитана Брауна и новый род и вид — Octipos bicolar.
Если бы ученые удосужились действительно заострить внимание на восьми жаберных отверстиях, то проблема морского змея из Северной Атлантики тут же бы решилась, так как подтвердилось бы, что речь идет о рыбе. Но, как впоследствии подчеркивал доктор Удеманс, эти отверстия, очевидно, только показались таковыми, будучи всего лишь складками жира, как подбородки у толстяков. Так что следует признать, что Рафинеск был первым натуралистом, определившим морского змея как очень распространенный тип существа, вид гигантского угря, и это объяснение сейчас пользуется большой известностью в научной среде.
