В шесть часов я проснулся. Было холодно. Из головы не выходил последний сон. Я видел во сне Тимоху. Сын спрашивал, когда я приеду и просил быстрее. Что за чёрт? Что-то случилось. Однажды уже было такое. Три года назад в стройотряде в Бодайбо, я тоже во сне видел сына. На следующий день, прилетев домой, я узнал, что он в больнице – попал под трамвай. Счастливо отделался, ничего не обрезало, но травма головы была ужасной. Мальчик еле выжил. Тянул ко мне ручонки и прижимался к отцу, ища защиты. А чем я мог ему помочь? Только молился и ночью тихонько плакал. Спасибо остался жив и цел.
Над Озером вставало почему-то черное солнце. Сыпал снег. Белые горы слились с белым небом. Яркие краски вечера превратились в белую пелену утра. Холодно. Сыро. Пар изо рта. Почему-то навалилась тревога. Чтобы отогнать мрачные мысли, нужно что-то делать. Стал таскать дрова. Грохотом разбудил Вову. Растопили печь. Отогрелись. Выпили чаю. И снова уснули.
Снег в зеленой траве и хлопьями в небе. Но солнце светит – «слепой снег». На берегу, на песке он сразу тает, а в тени камней копится в треугольные кучки. В лесу тоже снежно и холодно. Вся эта картинка, окаймленная черным квадратом открытой двери, кажется не реальной, но спокойной. Зелень, снежные хлопья, зимние голоса птиц. Осень. Почему-то вспомнились шашлыки и мокрая обувь у сырого костра. Капает с крыши. Приятно вот так лежать в теплоте спальника и глазеть на чудеса. Но скучно.
Пока грелся завтрак, пошли смотреть, что искали наши ночные гости на берегу. Там, поверх наших вчерашних следов от кроссовок были чёткие глубокие следы медведя и следы сапог человека из лодки. Так. Приятное соседство. Совсем близко Миша ходил. Сколько здесь? Метров пятьдесят – семьдесят? Ничего, сволочь, не боится, ни дыма трубы, ни людских голосов. А на лодке видимо были охотники. Плывут тихо вдоль берега. Оптика просветленная. На светлом гравийно-песчаном берегу медведя издалека легко разглядеть. Стреляй без опаски со стороны моря – откуда он не ждет. Утром по кровавым следам найдешь в буреломе. Отлично! Охота в заповедных местах. Это, наверное, наш ранний Антошка с сотоварищами. Вот когда нас осенило наше положение ночью у зимовья. Пальнут ли ведь, ей Богу, пальнули бы, если бы увидели нас. Да, мы тоже хороши – любопытство может плохо кончится. Сделаем и на это поправку. Опыт – штука наживная.
Снова задул ветер, усилился снег. Солнце погасло. Холодно и мокро. Серый Байкал штормит.
Стрёмный завтрак с протеином вместо мяса и в путь. На мыс Елохин.
Сон не выходил из головы. Я дергался, нервничал, гонял злые мысли. Да ещё ветер колол иголками морских брызг, сыпал снег, дробил град. Медведи чудились в каждой коряге – берег утоптан следами. Далеко в море болталось на якоре научно-исследовательское судно. Мы видели его в Листвянке ещё на приколе. Огромный такой неуклюжий пароход, как корыто, но плавает. Из облаков очень низко над нами вырвался вертолет. Удивленный пилот помахал нам рукой и умчался в сторону судна. Долго кружил. Тропа увела нас в лес, и что там случилось, нам не известно. «Баночное пиво для гостя привезли», – зло среагировал я. Вове шутка понравилась, он улыбнулся и путь просветлел.
Зимовье, очень похожее на летний дачный домик с приусадебными постройками, красивое и светлое нас доконало известием о том, что это и есть мыс Северный Кедровый. Выходило, что мы ещё и не выходили. То есть, весь путь, который мы прошли в надежде, что впереди Елохин, оказался дорогой к Северному. Ну что ты будешь делать? Картографов нужно убивать! Готовим обед и снова высчитываем маршрут. Ветер рвет с новой силой, а нам здесь тепло. Мы валяемся на сетках кроватей – ждем, пока приготовится обед, и обсуждаем положение. Благо, что просторное зимовьё (а как ещё назвать в тайге голубой домик с белыми окнами, не дача же? Хотя скорее – база отдыха.) с большой печкой, на которой все быстро греется, приютило нас на час. По правде сказать, здесь красиво: и берег, и горы, и сосульки на крышах, но разве видит альпинист, поднимаясь на скалы, красоту пейзажа за спиной. Отдохнув на уступе, оглядевшись, он замечает, как прекрасен этот мир. Вот и мы находим приятные глазу сюжеты, когда бездельничаем или отдыхаем после обеда.
Путь до Елохина легким не назовешь. Да ещё ветер, снег и редкое яркое солнце. Прижимы. Прыгали по валунам, обходя их. Даже искусственно строили переправу, сталкивая в воду огромные глыбы, по которым потом пробирались. Бесполезно – вымокнуть пришлось. Потом лес, кедровый стланик, в густых зарослях которого вполне мог притаиться медведь, и речки, горные, холодные, бурные речки. Тот же метод – прыгай с камня на камень. Не сорвись – мешки тяжелые – заносит при приземлении. Потом по берегу, между сыпучих серых скал по каменным завалам.
Моторная лодка на скорости уходила в море, но кто-то увидел нас, и она резко сменив курс, запрыгала по волнам в нашу сторону. Трое с оружием говорили о нас. Из-за рева мотора им казалось, что они говорят тихо и только меж собой, но мы их слышали прекрасно – акустика в этих скалах отменная. Егеря с Елохина – это было и видно и слышно. И про нас они уже знали. Хорошо. Ружьё мы уже давно собрали и спрятали, как только услышали звук мотора, поэтому сейчас, совершенно спокойно, сняв мешки, сидели на камнях и ждали что будет.
Сбавив обороты, моторка ткнулась носом в гравийный берег. Высоко закатав болотные сапоги, с карабином в руках из неё выпрыгнул высокий мужик и побрел к нам.
– Вы к нам? – зачем-то спросил я.
– А к кому же ещё? – почему-то зло ответил дядя, чем вызвал лично у меня отрицательное к себе отношение. Хотелось ответить грубо, но я сдержался.
По-деловому, с излишней тщательностью проверив наше разрешение на переход по заповеднику, задав пару вопросов на засыпку, он все же решил нас отпустить. По крайней мере, вид у него был всемогущий. Я думал он лопнет от важности или хотя бы обосрётся. Но ничего – стерпел. Более того, он сознался, что уже ждет нас – ему напарник Налейкина о нас уже доложил. «Какого хера ты тогда понтовался?» – подумал я. «Положено» – будто прочитав мои мысли, ответил верзила, залез в лодку и распорядился трогать. Надеюсь ему потрогали.
Не люблю я почему-то егерей. Что со мной происходит, когда я их вижу? Вот и сейчас, вроде пришли на кордон, но все куда-то стали бегать, кого-то звать, а мы мокрые, нам бы скинуть одежду и обувь просушить. Так нет, опять проверяют документы, чего-то волнуются. Из соседней комнаты доносится шипение и запах жаренной картошки, звон накрывающегося стола. Мы переодеваемся в сенях и слышим, как приехали наши проверяющие на моторке. Явно готовится праздничный ужин, и наше появление здесь не кстати. Кто-то положил нам на рюкзак травинку черемши. Угощение что ли? «Пошёл на хер!» (нет, более грубо) – подумал я и вышвырнул травинку, которая почти никуда не улетела, валялась рядом на полу.
