– Что это: дрался?
Пришлось объяснить. Судья сердито проворчал:
– В плохом виде вывели собаку. Следовало бы вас удалить с ринга, ну да ладно…
По его тону нельзя было понять, что это «ну да ладно» могло обещать нам: «все равно плохо» или «ну да посмотрим, может, сойдет». Мне оставалось только гадать и волноваться.
Осмотр продолжался недолго (впрочем, догов и здесь было не много), и спустя несколько минут я уже уводил Джери на его место. Перед тем как отпустить меня с собакой с ринга, судья сказал:
– Оценку узнаете позднее.
Оказывается, здесь был другой порядок, чем у нас.
На нашей выставке оценка сообщалась сразу же.
И судьи, как мне казалось, здесь были гораздо строже. Они придирались к самой ничтожной мелочи, находя недостатки даже у самых безупречных, на мой взгляд, животных.
Что значит «Всесоюзная», только теперь я начал понимать это. Тут уж не жди снисхождения. Тут показываются лучшие из лучших, значит, и требования гораздо выше.
Что судья хотел сказать словами «следовало бы вас удалить с ринга»? Во мне росла тревога. Я переживал за Джери, за желтое пятно и вообще за обиду, которую нанес нам с догом судья, пригрозив изгнать с ринга моего питомца, но такое состояние продолжалось у меня недолго. То, что происходило вокруг, поглощало все мое внимание.
Выставка шумела, кричала, бурлила, лаяла; она цвела всеми цветами, призывала плакатами и лозунгами, развевающимися флагами. На стадион валом валили посетители.
И подумать только: давно ли у нас не было ни одного осоавиахимовца-собаковода, находились даже чудаки, смотревшие на собаку только как на роскошь или забаву!
Всего десять лет прошло с того дня, когда, вскоре после окончания гражданской войны и интервенции, первый кружок энтузиастов положил начало организованной работе в этой области.
И вот за столь сравнительно небольшой срок страна покрылась сетью клубов, привлекших к себе тысячи трудящихся, собаководство превратилось в необходимую отрасль хозяйства, к которому советская общественность проявляла горячий интерес.
В выставке участвовали совхозы и другие гражданские организации; и все же общее направление ее было, безусловно, оборонным, военным. Мы жили в гостинице ЦДКА (Центрального Дома Красной Армии) на площади Коммуны, на нас была осоавиахимовская форма, отличавшаяся от армейской лишь знаками различия, – все это говорило само за себя, подчеркивая оборонный характер происходившего события, участником которого был и я, еще недавно ничего не смысливший в собаководстве, не умевший отличить овчарку от лайки, доберман-пинчера – от пойнтера и дога… Я ли это?
Такие мысли приходили мне в голову, когда я бродил по выставке.
Вечерами, когда выставка прекращала свою работу до утра следующего дня, мы подолгу бродили по Москве. Тогда она была еще не такой, какой мы знаем ее сейчас: еще не действовало метро, не было многих зданий, украшающих ее ныне.
Неизгладимое впечатление произвела на нас вечерняя Москва с тысячами огней, и особенно – Красная площадь, торжественная, строгая.
С нами был самый младший член нашей делегации – Игорь Рогов. Он восхищался больше всех, это видно было по блеску его глаз, по выражению лица и возгласам.
С Игорем Роговым, юным другом обороны, как называли у нас всех активистов его возраста, я познакомился при довольно забавных обстоятельствах. Я шел по улице, а он несся на коньках по тротуару, на буксире у собаки. Разлетевшись и не сумев свернуть вовремя, он наехал на меня. Толчок был так силен, что я не удержался на ногах и упал; шлепнулся и мальчуган. Конечно, он оказался проворнее и поднялся первый и, чтобы избежать наказания, умчался, ни слова не говоря, погоняя свою собаку. А назавтра… мы встретились с ним в клубе, как говорится, нос к носу. Игорь очень смутился и готов был, кажется, провалиться сквозь землю, если бы это было возможно.
Оказалось, что он уже давно участвует в работе клуба, выполняя разные поручения Сергея Александровича и регулярно посещая кружок юных собаководов в своей школе. Его отец, Алексей Иванович Рогов, пользовался большой известностью в нашем городе как садовод-мичуринец. Любитель природы, цветов и животных, Алексей Иванович привил эту страсть и своему сыну. У Игоря была молодая овчарка Гера; это с ее помощью он едва не разбил мне нос при нашей первой встрече.
Если поездка в Москву для каждого из нас была радостным событием, то для Игоря – тем более.
– Как красиво! Как красиво! – то и дело восклицал он.
Возвращаясь однажды после прогулки в гостиницу, Игорь вдруг сказал Сергею Александровичу:
– А вы знаете, что я сделаю?
– Что? – спросил Сергей Александрович.
– Выращу собаку и передам ее для Красной Армии!
– А Гера? – спросил я.
– А что Гера! Возьму вторую!
С Герой, любимицей отца и настоящим членом роговской семьи, мальчик, вероятно, не решился бы расстаться; да, кроме того, у нее уже были щенки и, обладая хорошей родословной, она числилась в списках производителей клуба.
– Зачем тебе брать со стороны? – заметил Сергей Александрович. – А щенки Геры? Вот ты и вырасти одного…
– Я так и сделаю! – пообещал мальчик.
Отдать собаку, может быть, и не большой подвиг; но все, что делается от чистого сердца, с благими намерениями, заслуживает уважения.
НЕУДАЧА. СТОИТ ЛИ ОГОРЧАТЬСЯ?
Ринги продолжались два дня. На третий день, наконец, были объявлены оценки и владельцам лучших собак выданы призы.
Как празднично, торжественно выглядит процедура вручения призов на Всесоюзной выставке! Но я не досмотрел ее до конца. Да, признаться, она меня и не касалась вовсе: в Москве мой Джери не удостоился приза. На ринге он получил только «удовлетворительно». И это явилось для меня большой неожиданностью и большим ударом.
«Как же так? Как могло случиться это?» – спрашивал я себя. Столько возгласов одобрения и восхищения слышал я по адресу своего друга! Уже успел привыкнуть к ним и воспринимал их как должное. Его хвалил судья на ринге в нашем городе; им восхищались и в осоавиахимовском лагере под Москвой… И вдруг такое несчастье!
«Удовлетворительно»… Так много собак получило эту оценку!
Я был совершенно уничтожен. После стольких успехов – и полная неудача! Конечно, бывает еще хуже, когда вашу собаку совсем выведут с ринга, но это уже позор, полный провал.
Ругал себя за то, что не уберег Джери и вывел его на ринг не в выставочном виде. Ведь еще судья предупреждал меня, что надо привезти собаку в Москву в полном порядке! А я ухитрился показать его здесь хуже, чем дома. Но главное все же было не в этом. Имелась еще одна причина неудачи, и более важная причина, не носившая временного характера. И она-то угнетала меня больше всего.
