В Найроби я обратилась к врачу с жалобой на систематические приступы лихорадки, он подтвердил наш диагноз возвратного тифа и провел курс лечения инъекциями мышьяка.
Вскоре после моего выздоровления Джордж и я получили приглашение на прощальный вечер уходящего в отставку губернатора Ваджира. Форт Ваджир, расположенный на песчаной равнине, является главным оборонительным постом на сотни километров вокруг и единственным источником пресной воды в этом пустынном районе.
В Ваджире около двадцати колодцев. Они представляют собой круглые отверстия глубиной до двадцати метров, проделанные в плотном известняке. Их диаметр настолько мал, что невозможно себе представить, как их можно было вырыть без помощи соответствующих механизмов. Предполагают, что грунт выбирал ребенок, которого с этой целью опускали в отверстие колодца в корзине.
Кроме колодцев, здесь неподалеку существуют еще большие водосборные плотины. Это грандиозные сооружения, далеко превосходящие возможности в области строительства современного африканского населения. Одна из легенд описывает древних обитателей этой территории, которые якобы принадлежали к племени гигантов, именовавшемуся вандир. Может быть, эти искусные сооружения были созданы ими?
Во время праздника в обширном внутреннем дворе форта, образующем квадрат, был возведен большой шатер. На торжествах присутствовал весь административный аппарат Северной пограничной провинции.
В конце двора столпилось много сомалийцев, и после зачтения приветствия к губернатору небольшая их группа выбежала вперед, выкрикивая военный клич; они подняли свои копья и стали приближаться к губернатору все быстрее и быстрее, пока наконец очень метко и точно не бросили копья, упавшие к его ногам. Губернатор все это время стоял не шелохнувшись и не моргнув глазом наблюдал, как это грозное оружие ложится буквально на расстоянии трех сантиметров от его ног. Во время праздника я обнаружила среди африканцев несколько очень интересных типажей и написала их портреты.
Вернувшись в Исиоло, я возобновила прерванные зарисовки племени чака, живущего у подножия горы Кения. В том месте, где находился мой лагерь, только полоса леса отделяла меня от поросших вереском склонов и ледников. В один из дней отдыха, когда Джордж приехал навестить меня, мы решили посвятить часть времени прогулке на гору. Мы стали подниматься по заглохшей тропинке, проложенной обитателями миссии Чогория — самой старой из миссий этого района, известной своей пользующейся большой популярностью больницей. Мы вошли в чудесный лес, а через несколько часов дошли до бамбуковых зарослей и затем вышли на открытую местность, поросшую кустарником. Чем выше мы поднимались, тем разнообразнее становились цветы и птицы, а особый аромат, характерный для больших высот, опьянял. Тишина охватила нас, и мы шли все дальше и дальше. Наконец Джордж сказал, что пора возвращаться, но я увидела изумрудное высокогорное озеро и не могла побороть в себе желания дойти до него; там же виднелись красные, как рубины, цветы бессмертника, покоившиеся на серебристых листьях, и я просто не могла не сорвать их. Видя мое упорство, он поступил весьма разумно: чтобы вернуть меня к реальной жизни, пошел по направлению к дому. Некоторое время я продолжала идти вперед, но вдруг, сообразив, что осталась одна, почувствовала, как мой бурный восторг сменился страхом. Посмотрев на клонившееся к горизонту солнце, я поспешила назад и догнала Джорджа. Мы были удивлены, услышав в конце такого безоблачного дня раскаты грома. К тому времени, как приближавшаяся гроза разразилась, мы были уже в лесу, где очень быстро стемнело, и прошло совсем немного времени, как наступила ночь. Торопливо спускаясь вниз по склону, мы скоро потеряли из виду отметины, оставленные нами во время подъема, и, так как разглядеть что-либо было невозможно, нам оставалось только дожидаться рассвета.
Сидеть на траве было все равно что сидеть посреди сбегающего потока, и потому, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться, мы обрекли себя на мокрую, холодную и голодную ночь.
Вдруг Джордж вспомнил, как однажды, оказавшись в подобном положении, он разрезал резиновые подошвы своих сандалий на полосы и поджег их. Они горели как факелы, выполняя одновременно две задачи: обогревали и держали диких зверей на расстоянии. Теперь он предложил пожертвовать нашими сандалиями, и, хотя я знала, как трудно мне будет утром идти босой по неровной местности, я согласилась, поскольку не могла не признать, что сама виновата в постигшем нас испытании.
Время шло, а дождь все лил как из ведра, и по доносившимся до нас звукам мы поняли, что наши «факелы» скорее привлекают, чем отпугивают окруживших нас животных. Наши руки и ноги онемели после ночи, проведенной в полной неподвижности. Как только пробился первый луч света, дождь унялся и мы смогли продолжить свой путь.
Наша жизнь была очень разнообразной и интересуй, но в ней было также и много неустойчивого и беспокойного. Как будто специально для того, чтобы вывести меня из подавленного состояния, нам принесли недавно появившегося на свет горного дамана — животное, похожее на грызуна, хотя, по мнению зоологов, из-за особого строения ног и зубов ему скорее следует приписать родство со слоном. Я назвала зверька Пати, по имени знаменитой итальянской оперной певицы, потому что сначала думала, что это живущий на деревьях древесный даман — животное, ведущее ночной образ жизни и обладающее очень громким голосом. Однако оказалось, что это самка горного дамана — дневного и совсем не шумного животного. Она была совсем маленькой, когда попала к нам, и быстро приспособилась к нашей жизни. Пати никогда не приносила нам никаких хлопот, будучи очень чистоплотной от природы, и не было необходимости приучать ее к домашним условиям. Она сразу же научилась пользоваться сиденьем в туалете, которое, без сомнения, заменило ей скалу, необходимую для этой цели в естественных условиях. Она настолько привыкла к унитазу, что, когда мы отправились в путешествие, нам пришлось брать с собой импровизированное приспособление, иначе она отказывалась отправлять свои естественные нужды.
Как и все даманы, Пати была вегетарианкой, любившей бананы, пау-пау и манго, которые она часто воровала из моей тарелки. Но ее настоящей слабостью было спиртное, и, где бы ни находила бутылку, она переворачивала ее и вытаскивала пробку.
Пати сопровождала нас во всех наших переходах, сидя на моем плече, когда я ехала верхом. Она путешествовала с нами и по морю в дау[30], но больше всего Пати любила пешие походы на гору Кения.
