была спущена, оставшийся слой в несколько дюймов едва прикрывал жабры лежащих на дне акул с глазами вурдалаков. Впрочем, они казались совсем мирными: двое мужчин с тряпками очищали дно и стенки бассейна от водорослей, а они и не думали цапать их за голые пальцы; даже когда уборщик отпихивал акулу в сторону — мол, не путайся под ногами, дай убраться, она и то не думала протестовать и вела себя кротко, как овечка. Однако вообще-то вест-индские акулы, хоть и не из самых опасных, все же иногда нападают на человека.
— Обычно мы пересылаем самолетами только маленьких акул, в пластиковых мешках с морской водой. Перед тем как запечатать, их накачивают воздухом, — сказал профессор, спустившись в бассейн с акулами и погладив самую большую из них по спине. — У нас нет опыта по перевозке больших особей. Есть у вас какие-нибудь идеи на этот счет?
— Пожалуй, можно попробовать длинный неглубокий водонепроницаемый ящик с сухим отсеком на одном конце для батареи, — сказал я. — Акула будет лежать наполовину погруженной в воду, насос будет гонять воду от головы к хвосту, а встроенный обрызгиватель будет производить аэрацию. Крышку ящика лучше сделать прозрачной, а главное, нужно, чтобы акула не стала биться в пути.
— Как вы хотите этого достичь? Добавить в воду транквилизатор?
— Нет. Можно прочно, но безболезненно закрепить ее деревянными распорками, подогнанными по контуру к телу акулы и с резиновой прокладкой.
Мы сделали несколько эскизов. На взгляд-то хорошая идея, но сработает ли она на практике, да и выдержит ли акула столь дальнюю дорогу. Ведь до Майорки более двенадцати часов лета.
— Попробуем так, — предложил я. — Снимем мерку с одной из самых крупных ваших акул, смастерим ящик, поставим его на грузовик и будем полдня катать по городу. Посмотрим, сработает ли наш метод.
Гитарт согласился, и мы с Робертом, вооружившись рулеткой, спустились в бассейн.
Сказать по совести, и мне и Роберту в новинку было ощущение, когда наши голые ноги оказались в пределах досягаемости утыканных острыми зубами челюстей в двадцать сантиметров шириною. Кто знает, что у этих акул на уме — уж, во всяком случае, не то, что у дельфинов. Ну, бывает иногда, что дельфины шутя цапают тебя за палец, но до крови — редко, разве что если уж ты совсем надоел ему; серьезных же укусов, причиненных дельфинами человеку, я и вовсе не видел никогда. Самый худший из известных мне случаев — небольшая царапина на колене — выпала на долю актера Роба Хейланда, который снимался со мною во Франции в сериале «Один за другим».
Измерить длину, ширину и высоту акул не составило проблемы, но как только мы попытались поднять их, чтобы измерить обхват, тут-то и начался весь кошмар. Акулы принялись биться и вырываться, а мускульная силища у них, надо признать, огромная. Пришлось срочно вызывать подкрепление, но и вшестером мы, плечистые мужчины, не могли совладать с одной акулой. И однако мы каким-то образом умудрились измерить их габариты, после чего положили акул на место; они тут же вновь стали вести себя смирно. Теперь оставалось заказать университетским плотникам экспериментальный ящик; мы снабдим его пластиковыми трубками, насосом и батареей и поставим на грузовик. Пока плотники работали, у нас с Робертом выдалось два свободных дня на исследование Гаваны и окрестностей.
В свой первый визит на Кубу я столкнулся с тем, что здесь очень трудно найти действующую церковь, даже в воскресенье. Путешествуя по разным странам, я по возможности не отказываю себе в удовольствии зайти в старинный храм, послушать мессу, особенно в тех государствах, где церковь подвергается политическим преследованиям или же ей приходится отчаянно бороться за выживание. Как правило, я начинаю свой день так: встаю часов в пять с утречка, иду на раннюю церковную службу, затем возвращаюсь завтракать, после чего принимаюсь за работу. Мне было странно, что во впечатляющем соборе Святого Вита в Праге звучит «Кирие елейсон», в то время как за его стенами гудит первомайский парад, гремят трубы и барабаны; в Исландии, во время декабрьской пурги, я был единственным, кроме священника, на службе в церкви; в Аравии, где на церковных зданиях запрещается устанавливать «неверный» крест, я поддержал своим присутствием большую общину индийцев-христиан, и каждый пожал мне руку; я слышал, как в Гренландии местный епископ назвал Христа… тюленем Божьим! А что вы хотите, из присутствующих на службе аборигенов едва ли кто-нибудь имел понятие об агнце, не говоря уже о том, чтобы видеть такового! На юге Франции я слушал ясновидящую монашку из темной секты антуанистов; я дал ей для изучения фотографию заболевшего кита, она поставила диагноз — как выяснилось впоследствии, неправильный.
Когда я в первый раз посетил Гавану, мой новый друг, служащий одного из министерств, спросил, что бы я хотел здесь посмотреть. Яхту «Гранма»? Дом Хемингуэя? Сигарную фабрику? Крепость Ла-Фуэрса? «Кафедральный собор», — сказал я, и мы тут же тронулись в путь на видавшей виды дребезжащей «Ладе». Доехали до Пласа-де-Армас и остановились перед высоким серо-черным зданием в испанском колониальном стиле XVII столетия.
— Вот он, кафедральный собор, — сказал мой спутник.
Я открыл дверцу машины.
— Хотите обойти его кругом?
— Я хочу войти внутрь. Насколько я знаю, здесь находится одна из двух могил Христофора Колумба [14], — сказал я и вдруг понял, что поставил своего друга в затруднительное положение.
— Хм… Боюсь, что это будет невозможно. Он закрыт… на реставрацию.
— Хорошо, тогда посмотрим другие старинные церкви.
— Они тоже могут оказаться закрытыми.
— Как, все?! Что, религии на Кубе не существует?
— Да нет, что вы, доктор, у нас полная свобода религии. Но, если знаете, старые здания нуждаются в ремонте…
— Но должна же быть в Гаване хоть одна открытая церковь? Так поедем, поедем!
Моему спутнику явно стало не по себе.
— Может, лучше посмотрим Капитолий? [15] — предложил он.
— Нет, я предпочел бы поехать в церковь. И зайти внутрь.
И вот мы снова катим по обветшалым улочкам Старой Гаваны. Церковь Сан Фелипе? Закрыта. Церковь Санта Каталина? Закрыта.
— Так что же, все на ремонте? — спросил я.
— Думаю, что так, — ответил мой друг.
Только я что-то нигде не видел ни лесов, ни реставраторов.
— Похоже, во всей Гаване и впрямь не найдешь ни одной действующей церкви, — в конце концов сказал я, когда в полдень мы зашли в ресторанчик и заказали блюдо под громким названием «Мавры и христиане». Черная фасоль выступала за мавров, белый рис — за христиан.
Мой сотрапезник мигом огляделся — посмотрел сперва
