В конце концов я надел парку, взял электрический фонарик и пошел на поиски эскимосов.
Я их не нашел. Чтобы не томить читателя, скажу сразу: никогда в жизни я их больше не встречал. Место стоянки было покинуто, а люди исчезли, будто их поглотила тундра.
Меня это очень озадачило и, по правде, немного обидело. На следующий день вернулся Утек, и я рассказал ему всю историю и потребовал объяснения. Он задал множество вопросов о ведрах, помете и других вещах, по-моему, не имевших ровно никакого отношения к произошедшему. В результате он обманул мои ожидания – впервые за все время нашего знакомства. Он заявил, что сейчас просто не может объяснить, почему мое радушие так грубо отвергли… Он не объяснил этого и позже.
23
Убить волка
Приближалось время расставания с Волчьим Домом – не потому, что мне этого хотелось, но потому, что так или иначе волки скоро уйдут отсюда на свои зимние квартиры.
В конце октября, когда зима вступает в свои права на открытой тундре, карибу устремляются в чужой, но защищенный от ветра мир лесов. И куда бы они ни шли, волки следуют за ними, потому что, когда мороз скует бескрайние голые равнины, там больше нечего есть.
С начала ноября до апреля волки и олени совместно странствуют по редкой тайге [18], состоящей из низкорослых елей и сосен и лежащей севернее границы леса. В годы изобилия зайцев волки охотятся главным образом на них, но всегда предпочитают держаться рядом с оленями – ведь только карибу могут спасти их в случае голода.
Обычно каждая волчья семья держится обособленно, однако не редкость, если два, а то и три семейства объединяются в стаю. По-моему, здесь нет твердых правил, и каждая стая может в любое время распасться на составные части. Однако существует граница максимальной численности. Зимняя охота требует совместных дружных действий нескольких волков – иначе успеха не будет; но если охотников слишком много, то добытого мяса на всех не хватит. Пять-десять волков – вот идеальный размер стаи. По-видимому, зимой не существует закрепленных территорий, и каждая группа охотится, где и как ей заблагорассудится. Когда встречаются две стаи, они приветствуют друг друга и после взаимных приветствий расходятся по своим путям-дорогам.
Сосредоточенность стай в одном месте – случай весьма редкий. Но я так и не сумел выяснить, как они ухитряются держаться разрозненно и тем самым избегают опасности скопления в районах, где мало пищи. Индейцы из племени чиппевеев утверждают, будто волки достигают этого посредством пахучих меток: они оставляют эти своеобразные весточки на всех видных местах, камнях или деревьях, вокруг озер и вдоль проторенных троп. Факт остается фактом: зимой кочующие стаи волков следуют за такими же кочующими стадами оленей и не наступают друг другу на пятки (если только сильный голод не опустошит землю).
Для тундровых волков зима – время смерти.
В лесах они подвергаются упорному, умелому и свирепому нападению человека. Трапперы терпеть не могут волков не только как конкурентов в охоте за оленями, но и потому, что волки выводят из строя целые линии ловушек, захлопывают легкие капканы, поставленные на лисиц и песцов, а сами благополучно уходят. Кроме того, большинство белых охотников боится волков, некоторые испытывают буквально смертельный страх, а, как известно, ничто так не возбуждает в человеке ненависть и страсть к разрушению, как страх.
Своими действиями федеральное правительство и власти в провинциях усугубляют эту злобу: устанавливают премии от десяти до тридцати долларов за каждого убитого волка. В годы низких цен на песцов и другую пушнину эти премии превращаются, по существу, в субсидии, выплачиваемые трапперам и торговцам пушниной.
Сколько сказано и написано об оленях, якобы убиваемых волками! И как мало говорится о волках, убиваемых человеком! В первом случае получает широкую и официальную поддержку ложь, во втором – замалчивается правда. А между тем в первую зиму моих исследований один траппер, промышляющий на границе между Манитобой и Киватином, получил премии за уничтожение ста восемнадцати волков, из которых сто семь были молодняком, родившимся минувшей весной. По закону он должен был поймать их капканами или взять на ружье. Фактически же (так поступали и поступают все, пользуясь попустительством властей) он просто разбросал на огромном пространстве невероятное количество приманок со стрихнином, в результате чего почти все песцы, лисицы, росомахи и более мелкие хищники были уничтожены. Но это неважно, песцы в тот год ничего не стоили. Зато за каждого убитого волка выплачивалась премия в двадцать долларов.
Волчьи капканы и отрава – основные средства истреб- ления волков, но существуют и другие, широко применяемые способы. К их числу относится охота с самолета, популярная среди спортсменов с высокоразвитым чувством гражданского долга – они готовы служить обществу, жертвуя своим временем и деньгами ради уничтожения хищников. Экипаж самолета, идущего на значительной высоте, внимательно высматривает волков на открытых местах, предпочтительно на льду озера. Обнаружив волка, самолет снижается и упорно гонит зверя до тех пор, пока тот в изнеможении не упадет; иногда зверь умирает раньше, чем в него влепят заряд картечи.
Но мне известен случай, когда такой способ охоты не принес желанного успеха. Два джентльмена вылетели на собственном спортивном самолете, чтобы помочь миру избавиться от опасных хищников. В прошлые разы (а они охотились так не впервые) они убивали помногу, а пилот стал почти виртуозом – он научился летать так низко, что почти касался волков лыжами самолета. Однако на сей раз он подлетел слишком близко. Загнанный волк повернулся, высоко подпрыгнул и вцепился в одну из лыж. Он погиб в последовавшей катастрофе, но вместе с ним погибли и охотники. Этот трагический случай был описан в популярнейшем спортивном журнале как пример коварства волков и безграничного мужества людей, идущих с ними на бой. Это, конечно, классический прием: когда бы люди ни убивали бездумно живое существо (это относится и к человеку), они стремятся всячески оправдать свои действия и приписывают жертвам все мыслимые пороки. И чем меньше поводов для убийства, тем шире кампания, направленная на поношение убитого.
В Броше (Северная Манитоба), куда я переехал с залива Волчьего Дома на свою зимнюю базу, население было в высшей
