— Все казаки так стреляют? — Князь ходил вдоль строя.
— Так точно, ваше императорское высочество! — ухватисто рявкнул урядник, засиявший от удачи.
— А вы, Ютнер, жаловались… — Князь повернулся к своей свите: — Вы мне говорили, что в охоте недостает хороших егерей. Смотрите, каждый из этих молодцов… Чем занимаешься? — спросил он меня безо всякого перехода.
— Студент, ваше императорское высочество! — Урядник Павлов опередил меня, разговор с князем доставлял ему несомненное удовольствие.
— Студент? — недоверчиво переспросил князь, и глаза его похолодели. — А почему на тебе казачья форма?
Видно, эти два понятия — студент и казак — он никак не мог совместить. Особенно после девятьсот пятого года, события которого были еще свежи в памяти высокопоставленных офицеров.
— Вольноопределяющийся Лабинского конного полка, стипендиат канцелярии наказного атамана Войска Кубанского! — единым духом выпалил я, глядя прямо в глаза князю.
Похоже, он успокоился.
— Ютнер, — капризно сказал князь тучному черноголовому полковнику из свиты, — это же для вас сущая находка! Образованный лесничий, местный житель, отличный стрелок. Что вам еще нужно?
Ютнер, соглашаясь, наклонил голову и сказал с небольшим акцентом:
— Молодой человек через несколько дней должен слушать лекции в учебном заведении, ваше высочество. Его месте в аудитории, а не в Охоте. Разве потом, когда закончит обучение…
— Все это мы устроим, — легко сказал великий князь. — Запишите его в охотники. А вы, Шильдер, потрудитесь сообщить наше решение в учебное заведение.
Он снова обратился ко мне:
— Ты доволен, казак-студент?
— Так точно! — автоматически ответил я, не успев даже подумать, что означает это предложение.
Князь задавал вопросы таким образом, что ответа на них не требовалось. Мне думается, он и представить себе не мог, чтобы кто-нибудь оспорил его мнение или решился сказать «нет». Я испугался уже позже. Неужели мое «так точно» означает согласие бросить учебу и остаться в Охоте? Или это на время? Спрашивать было некого — князь и свита уже удалились. Они пошли в церковь.
Дальнейшее представлялось мне в розовом тумане. Подходили и поздравляли ребята, какие-то офицеры. А вскорости начались сборы, на улице собралась огромная толпа станичников, князь со свитой вернулись с молебствия. Со двора уже выкатывали экипажи, конвой построился, мы оказались в самом хвосте длинного поезда. Снова вышел князь, теперь уже без плаща. Толпа расступилась. Гости уселись. Кавалькада резво пошла под крики казаков.
Вот и последний участок ровной степи. Голубовато-размытые контуры гор наплывали на нас. Над горами кучились белые, по-летнему тугие облака. Погода выдалась завидная. Гости торопились. Ими уже владело нетерпеливое желание поскорее окунуться в лесную чащу, встретиться со зверем, с приключениями. Это был охотничий азарт, не сравнимый ни с каким другим чувством.
Не могу теперь вспомнить, радовался, тяготился ли я неожиданной переменой, жалел ли, что не успею к сроку, или был доволен, что остаюсь. Одно только знаю: происшедшее не печалило, не угнетало. Удачный выстрел, внимание князя…
Вот и наш изождавшийся Псебай. Толпа с хлебом-солью. Священник впереди, почетные станичники при всех орденах и медалях, а среди них — высокий седоусый штабс-капитан, мой добрый отец.
2
Через час я сидел дома и обстоятельно рассказывал, что произошло в Лабинске.
Отец торжествовал. Глаза его блестели, он многозначительно переглядывался с мамой, которую в последнее время стал звать не иначе, как полным именем — Софьюшкой Павловной. Она сидела напряженно и не знала, чего ей ждать от неожиданных событий: радоваться или огорчаться. Одно было очевидным: надо собирать сына в горы. Там холодно и бывают всяческие приключения. Она, конечно, уже решила сделать все возможное, чтобы обеспечить мне уют и безопасность в походе.
Вечером мы с папой ахнули, когда увидели гору приготовленных вещей.
— Ну, Софьюшка Павловна, нашему сыну недостает только кареты под этакую поклажу.
— А что ты хочешь? — в свою очередь удивилась она. — В этакую даль — да налегке? И не думай, Андрюша, с одним ружьем и нараспашку я тебя не отпущу!
После некоторых пререканий и споров мы раза в четыре поуменьшили груду вещей, потом уложили все необходимое в две седельные сумы и небольшой сверток. Но на теплой одежде настояли уже оба родителя. Знакомый черкес принес легкие опорки из кабаньей шкуры шерстью наружу; при подъеме в такой обуви короткая шерстка не дает скользить вниз, нога в них чутко фиксирует все неровности дороги. И уютно и тепло.
Поздно к нам постучали. Вошел довольно молодой есаул с тонким, подвижным лицом и жгучими глазами, которые указывали на кавказскую кровь. Он коротко представился отцу:
— Улагай, казенный лесничий. — А дальше заговорил так, будто, кроме отца и его самого, в комнате никого не было: — Мне приказано передать поручение от управляющего Охотой, господина Ютнера. Он извещает вашего сына, что выступаем завтра, ровно в девять утра. Егерь Зарецкий причислен к команде охотников при особе великого князя и подчинен адъютанту его высочества полковнику Владимиру Алексеевичу Шильдеру.
— Шильдеру? Владимиру Алексеевичу? — Отец оживился, приятно пораженный известием. — Уж не тот ли самый, что служил на Балканах в последнюю кампанию?
Есаул без улыбки сказал:
— Да, Шильдер воевал на Балканах.
— Господи, да мы встречались с ним, знакомы! Как же я не угадал его в свите! Непременно надо увидеться с однополчанином, ведь два года в окопах просидели…
— Если позволите, — все так же сухо и вежливо сказал гость, — я передам полковнику ваше желание.
— Да, да, буду очень благодарен.
Улагай четко повернулся и ушел. Мне он не понравился. Уж больно самоуверен. Видно, характер имеет дерзкий и эгоистичный. Приятная, даже интеллигентная внешность ничего не меняла. Зато папа был прямо-таки растроган. Имя Шильдера пробудило в нем столько воспоминаний! Забегая немного вперед, скажу, что адъютант великого князя так и не соизволил встретиться со штабс-капитаном Зарецким, стареющим в глуши отставником.
В тот вечер отец еще раз вспомнил про суховатого гостя.
— Как мне известно, — со значением сказал он, — в ведомстве Улагая находятся все леса Лабинского отдела Войска Кубанского. Как раз по окончании курса угодишь в подчинение к господину есаулу. Не забывай такой возможности. Наверное, Улагай не всем нравится, но что делать, жизнь так сложна. Мне сказывали, что у него старший братец приближен ко двору.
Я только кивнул. Отец уже не впервой заводит разговор о протекциях и чинопочитании. Делает он это из самых добрых побуждений, но, право же, мне от его слов не по себе…
