Вначале торговля эта шла так хорошо, что, не довольствуясь своими культурами, предприимчивые голландские торговцы скупали даже тюльпанные луковицы из соседней Бельгии, где в городе Лилле разведением их особенно усердно занимались в монастырских садах монахи и другие духовные лица.
Вскоре дело дошло до того, что образовалось нечто вроде игры на бирже. Вместо луковиц новых сортов стали выдавать вперед на них расписки в том, что владелец их получает право на приобретение этого сорта, а затем расписки эти перепродавали по более высокой цене другим; эти, в свою очередь, старались перепродать их по еще более высокой цене третьим — и все это, не видя еще того нового сорта, который был запродан. При этом цены на такие фантастические сорта доходили до невероятных размеров. Игру эту поддерживали некоторые счастливые случайности, вроде того, что по случайно приобретенным за невысокую цену распискам получались действительно редкостные сорта, которые, будучи проданы, давали затем крупные барыши.
Так, например, одному бедному амстердамскому приказчику благодаря стечению целого ряда счастливых обстоятельств удалось за какие-нибудь четыре месяца сделаться богатым человеком. Конечно, о таких счастливых случайностях спекулянты трубили во все трубы, выдавая их за явление самое заурядное, и число простаков, желавших попытать свое счастье, все более и более увеличивалось.
О том, насколько распространена была такого рода игра в Голландии, свидетельствет уже то обстоятельство, что в это время гуляло по рукам обывателей более 10 миллионов таких тюльпанных расписок.
При этом в такого рода торговле мог принять участие весь мир, и каждый, где бы он ни жил, — разбогатеть, так как ничего не было легче, как приобрести несколько луковиц тюльпана, посадить их в горшок и, получив от них детки, продавать их за большие деньги как новый многообещающий редкий сорт.
Большие деньги в это время наживали также и торговцы глиняными горшками и деревянными ящиками, так как кроме специально культивировавших тюльпаны садоводов разведением тюльпанов занимался всякий — и бедный и богатый — лишь бы только нашлось место для их разведения.
Для торговли этими луковицами, как я уже говорил, существовали особые помещения, где в особые базарные дни собирались продавцы и покупатели и сговаривались относительно цен — словом, нечто вроде биржи. Да и самое слово «биржа» (по-немецки Borse), как говорят, возникло от жившей в городе Брюгге знатной фламандской фамилии ван-дер-Бёрзе, уступившей под такого рода собрания свое роскошное помещение.
В биржевые дни эти помещения представляли собою многотысячные собрания, и что тут была за публика, надо было только дивиться!
Тут были и миллионеры, и графы, и бароны, дамы, купцы, ремесленники, были и крестьяне, швеи, рыбаки, рыбачки, всякого рода прислуга и даже дети. Лихорадкой наживы были охвачены все слои общества, все, у кого только был хоть грош за душой. У кого же наличных денег не было (об этом существуют целые записки в хрониках), тащил свои драгоценности, платья, домашний скарб, отдавал под залог дома, земли, стада — словом, все, лишь бы только приобрести желанные тюльпанные луковицы и перепродать их за более высокую цену.
За одну луковицу, например, сорта «Semper Augustus» было заплачено 13.000 гульденов, за луковицу сорта «Адмирал Энквицен» — 6.000 флоринов... На некоторые же сорта заключались запродажи, и в истории этой удивительной биржевой игры сохранилось даже несколько документов, в одном из которых значится, что за луковицу сорта «Vice-roi» было заплачено: 24 четверти2 пшеницы, 48 четвертей ржи, 4 жирных быка, 8 свиней, 12 овец, 2 бочки вина, 4 бочки пива, 2 бочки масла, 4 пуда сыра, связка платья и один серебряный кубок. И такого рода сделки не были редкостью.
Но кроме таких специальных бирж в каждом голландском городе были превращены в своего рода миниатюрные биржи все трактиры, кабаки и пивные, и все любители поиграть в карты, в кости — любители сильных ощущений превратились теперь в отчаянных игроков в тюльпанные луковицы. При этом, если заключенная в одном из таких кабачков выгодная сделка приносила всем заключившим ее хороший барыш, то в нем устраивалась богатая пирушка, в которой первое место принадлежало хозяину. И как ни странно может показаться, но в таких местах составляли себе иногда хорошие состояньица и бедные швеи, штопальщицы кружев, прачки и тому подобный люд.
Наконец, для того чтобы разжечь еще более страсть к этой игре, города вроде Гаарлема, Лейдена назначали от себя громадные, достигавшие нескольких сот тысяч гульденов, премии за выведение тюльпана какого-либо известного цвета и величины, и в случае осуществления этой задачи выдача награды сопровождалась такими великолепными празднествами, на которые народ стекался со всех самых отдаленных окраин в не меньшем количестве, чем на праздник въезда или коронования государей.
Так, до нас дошло, например, описание празднества по поводу присуждения премии за выведение черного (черно-лилового) тюльпана. В празднестве этом принимал участие сам принц Вильгельм Оранский.
«15-го мая 1673 года, читаем мы в этом описании, рано утром в Гаарлеме собрались на это торжество все гаарлемские общества садоводства, все садоводы и почти все население города. Погода была великолепная. Солнце сияло, как в июле.
При торжественных звуках музыки шествие двинулось по направлению к площади ратуши. Впереди всех шел президент гаарлемского общества садоводства М. ван-Систенс, одетый весь в черно-фиолетовый бархат и шелк (под цвет тюльпана), с громадным букетом; за ним двигались члены учебных обществ, магистрата города, высшие военные чины, дворянство и почетные граждане. Народ стоял по бокам шпалерами.
Среди кортежа на роскошных носилках, покрытых белым бархатом, с широким золотым позументом четыре почетных члена садоводства несли виновника торжества — тюльпан, красовавшийся в великолепной вазе. За ним гордо выступал выведший это чудо садовод, а направо от него несли громадный замшевый кошель, вмещавший в себе назначенную за выведение этого тюльпана премию города — 100.000 гульденов золотом.
Дойдя до площади ратуши, где была устроена грандиозная эстрада, вся убранная гирляндами цветов, тропическими растениями и хвалебными надписями, шествие остановилось. Музыка заиграла торжественный гимн, и двенадцать молодых одетых в белое гаарлемских девушек перенесли тюльпан на высокий постамент, поставленный рядом с троном штадтгальтера.
В то же время раздались громкие крики народа, возвещавшие о прибытии принца Оранского. Взойдя в сопровождении блестящей свиты на эстраду, принц Оранский обратился к присутствующим с речью о том, какой интерес представляет для садоводства получение тюльпана столь редкой и своеобразной окраски, и, провозгласив имя отличившегося садовода, вручил ему пергаментный свиток, на котором было начертано его имя и заслуга, и крупную сумму, подаренную ему городом.
