— У них совершенно неразборчивый вкус! — воскликнул Дубинин.
— Это так, — согласился де ла Гарсиа. — В акульих желудках находили ручные гранаты и почтовые посылки, лошадиные подковы и дамские шляпы, телефонный аппарат и арифмометр. Однажды в районе Дакара, в Сенегале, в брюхе выловленной тигровой акулы, сестренке тех двух красавиц, которые предпочли мой нагрудник, нашли африканский тамтам.
— Много в поведении акул еще неясного, — заметила Нина. — Я кое-что читала по этой проблеме, когда собиралась ехать на Кубу… Профессор Перри Жильберт считает, что на акулу накатывает какое-то особое бешенство, он назвал его «пищевым безумием». Охваченная слепой яростью акула набрасывается на любой предмет, попавший в поле ее зрения… Жуткая штука! Некая воинствующая злоба, кровожадная истерия, недоступная нашему воображению… Вот только что акула спокойно проплыла мимо куска окровавленного мяса, и вдруг она же с остервенением глотает промасленную ветошь.
— Бывает, что и на человекообразных накатывает такая истерия, — вполголоса проговорил бортмеханик.
— Что ты хочешь этим сказать? — быстро спросил его Рейни.
Эб не ответил.
— Хватит про акул, — сказал Юрий Алексеевич. — По-моему, приспело время обеда.
Обедали на палубе. «Палома», подгоняемая попутным ветром, неторопливо пересекала Мексиканский залив. Часть команды устроилась с мисками в руках в кокпите, остальные сидели на световом люке главной каюты. Джон Полански подобрался к самому бушприту и с аппетитом расправлялся со своим обедом, выкрикивая порой из-за стакселя, которым он был скрыт от остальных, слова благодарности Нине Власовой.
— Черт побери! — раздался вдруг негодующий возглас Джонни. — Кто тебя ждал здесь?! Сначала полежи на сковородке…
— Что случилось, Джонни? — крикнул с кормы Нимейер.
Из-за паруса показалась рослая фигура Полански. Балансируя на неустойчивой палубе «Голубки», штурман держал в руках миску, из которой свешивался хвост летучей рыбы.
— Полюбуйтесь, пани Нина, что устроила мне в тарелке эта негодная рыбина. Я несу ее вам на расправу. Сделайте мне из нее второе блюдо.
— Почему только тебе, Джонни? — спросил Эб Трумэн и тут же вместо ответа почувствовал, как его больно хлестнули по лицу мокрой тряпкой.
— Ой! — вскрикнула Нина, когда на ее колени упала, вся трепыхаясь, крылатая рыба.
Механик потирал ушибленную скулу и нагибался к обрешетине, чтобы достать еще одну рыбу.
— Спасайся, кто может! — дурашливо завопил Джон Полански, пригибаясь в кокпите: об него ударились подряд уже три или четыре несущихся над океаном рыбины.
Они словно обезумели, эти необычные создания, умеющие покидать родную стихию и пролетать сотни метров над поверхностью воды. Наверное, яхта врезалась в их огромный косяк и потревожила летучих рыб или на них напало стадо тунцов, больших любителей полакомиться изящными рыбками.
Они летели и летели над морем, ударялись о паруса «Паломы» и падали в кокпит, на пригнувшихся в нем хохочущих людей, на световой люк носового кубрика. Это нашествие, или точнее налет, продолжался минут десять. Потом яхта миновала поле боя, и летучие рыбы перестали падать на ее палубу.
— Не надо никаких снастей… Что вы скажете по поводу такой рыбной ловли? А, Виктор? Тридцать девятая… Все, — сказал Хуан Мигуэл, бросая в угол кокпита последнюю из собранных на яхте летучую рыбу. — Здесь рыбы на два хороших обеда…
— Какая же это ловля? — презрительно хмыкнув, сказал Дубинин. — Слепое счастье… Не примите на свой счет, но вот у нас говорят: везет дуракам.
— Ну-ну, — подзадорил Дубинина Юрий Алексеевич. — Может быть, вы нам истинную ловлю покажете?
— Если капитан ляжет на часик в дрейф, я выловлю вам приличного тунца, из тех самых, которых за вкус мяса называют «морской курицей»…
— А это мы запросто устроим, — подмигнув Леденеву, заявил де ла Гарсиа. — Торопиться нам в общем-то некуда. До понедельника 26 июня 1976 года еще сто пятьдесят миллионов лет. Долой грот! Кливер убрать! Стаксель тоже… Послеобеденный кайф, друзья…
Клюнуло у Дубинина минут через сорок. Часто-часто забренчал колокольчик. Виктор Васильевич метнулся к удилищу, сунувшемуся было на помощь Эбу досталось локтем в бок, дескать, не мешай, Дубинин убрал удилище из стояка, дав перед этим слабину лесе, перенес лесу на катушку и принялся вываживать неведомую еще добычу, попавшуюся на крючок с наживой из летучих рыб на глубине в добрую сотню морских сажень.
Добыча держалась стойко. Подбадриваемый одобрительными возгласами свидетелей своего торжества, помогать себе он так никому и не разрешил, Дубинин то отпускал в океан десятки метров лесы, то мгновенно подбирал едва образовавшуюся слабину с тем, чтобы его жертве вновь понадобилась борьба, поглощающая силы.
Единоборство продолжалось около двух часов. Зрители устали, и внимание их порассеялось, а капитан де ла Гарсиа уже недвусмысленно поговаривал о том, что пора ставить грот.
— Слабеет она, слабеет! — вскрикивал Дубинин, и в голосе его слышалась надежда пополам с отчаянной мольбой дать еще немного времени, дать ему этот прекрасный шанс победить Большую рыбу.
А рыба действительно слабела. Все больше и больше лесы оказывалось на катушке после очередного рывка. Наконец уже можно было разглядеть сквозь толщу воды мечущуюся из стороны в сторону тень. Когда рыба должна была вот-вот показаться на поверхности, Эб Трумэн вдруг испуганно закричал:
— Смотрите! Смотрите! Господи… Да это же человек!
От неожиданности Дубинин отпустил ручку катушки, она бешено завертелась, сматывая за борт лесу, и неведомое чудище исчезло в пучине.
— Что с вами, Абрахам? — спросил командир «Старушки Салли». — Вам померещилось…
— Да нет же, мистер Роберт, я точно видел! На крючке — человек…
— Признаться, и мне показалась странной эта рыба, — неуверенно проговорил Джон Полански.
Тем временем Дубинин затормозил ход катушки и нерешительно поглядывал на всех.
— Что делать? — спросил он. — Тащить?
— Я ничего не заметила, — сказала Нина.
— Это был дьявол! — воскликнул Абрахам.
— Полно вам, Эб, — успокоил негра Леденев. — Какие дьяволы в наше время…
— Так мы ведь не в нашем времени, мистер Леденев, — возразил Трумэн, — и в той чертовщине, в какую мы попали, всякое возможно.
— Резонно, — улыбнулся Юрий Алексеевич.
— Как хотите, а я тащу, — сказал Дубинин.
— Тащите, Виктор, — отозвался капитан де ла Гарсиа. — Я приготовил гарпун.
