С каждым днем фаю все больше удивлялись, что меня не крадут. По их мнению, я была уже старой. Но ни разу ни один из фаю не попытался жениться на мне или Юдит. Для них мы были из другого мира, и когда отец однажды спросил их об этом, они ответили: «Оставайтесь в своей коже, а мы останемся в своей».
Но мы с Юдин любили об этом поговорить. И когда я в очередной раз что-то сказала ей на эту тему, она, смеясь, ответила: «С нами они все равно не смогли бы жить. Мы не умеем ни саго добывать, ни рыбу ловить, ни сети плести. А им нужна такая жена. Да и, Сабина, неужели ты останешься сидеть у костра, когда муж пойдет на охоту?»
Тогда я тоже смеялась, представляя себя белой женой воина фаю. А вот сейчас, заглядывая в свою душу, я уже не так категорична в суждениях. Быть может, я бы смогла влиться в их жизнь, постепенно став членом племени. Я все чаще думаю, что мне, наверное, было бы лете устроить свою взрослую жизнь в джунглях. В любом случае там мне жить было бы проще, чем в Европе.
Но в то время я об этом не задумывалась. Я просто была рада, что снова живу там, где были все мои помыслы.
Иногда по вечерам мы сидели у костра, озаряемые лучами заходящего солнца. Здесь было прохладнее, чем внизу, у реки. Легкий ветерок обдувал наши лица, на горизонте сверкали молнии, хотя над нами темнело чистое звездное небо. Юноши рассказывали свои истории, в основном об охоте и женщинах. Я не переставала удивляться: мужчины везде оставались мужчинами. Например, Бебе утверждал, что возьмет себе жену только с большой грудью. При этом он вставал и жестами показывал желаемый размер.
— Бебе, — смеялась я, — груди такого размера не бывают у фаю!
— А у вас? — заинтересованно спрашивал он.
— Бывают. Но они не настоящие.
— Не настоящие? — На лице у юноши появилось замешательство. Все смотрели на меня. Я уже пожалела о том, что сказала. Объяснять было слишком сложно.
— Забудьте, — отвечала я.
За время нашего отсутствия произошли большие перемены. Базы Данау Бира больше не существовало. В джунглях осталось очень мало семей, и база потеряла практический смысл. Теперь мы курсировали между деревней фаю и Джаяпурой, где снимали дом. В столице тем временем появилась новая школа, в которую мы ходили вместе с другими белыми детьми, выросшими в Западном Папуа. Таким образом все больше времени мы проводили в городе, и только во время каникул возвращались к родителям и фаю. Джаяпура стала для нас своеобразным переходным мостиком от древних джунглей к цивилизации.
Но как-то раз, незадолго до окончания каникул, я вдруг ясно ощутила, как глубоко во мне засело это состояние — между джунглями и цивилизацией. И стало моей проблемой.
Мама с Кристианом и Юдит уже уехали в город, а мы с папой наслаждались последними днями с фаю. Отец предложил сплавать вверх по реке. Я с радостью согласилась, и мы отправились в племя сефоиди. Спустились вниз с холма, перешли болото и сели в лодку, где нас уже ждал Туаре.
Погода была прекрасная, солнце светило, все вокруг благоухало. Мамы рядом не было, и Туаре протянул мне стебель сахарного тростника. Мы зубами сорвали с него жесткую кожуру и принялись высасывать сладкий сок. Сок стекал по рукам, мы все уже были в сладкой пленке. Но чтобы вымыться, достаточно было всего лишь прыгнуть в воду. Мотор жужжал, деревья склонялись к воде. И на меня вдруг снизошел потрясающий покой, который последнее время я ощущала все реже. Джунгли оставались моей родиной, магическим местом, от которого я постепенно отдалялась. Но так захотелось удержать его!
Я уже не знала, кто я и где мой дом. Время, проведенное на Западе, сильно изменило меня. Я разрывалась между двумя желаниями жить в джунглях и стать современной девушкой.
Туаре вывел меня из задумчивости. Он показал на огромное дерево на берегу. Присмотревшись повнимательнее, я увидела на ветвях тысячи черных точек.
— Помнишь? Они тебе тогда не понравились... — сказал Туаре.
— Ах, да, да! — ответила я скорее себе, чем ему.
Точки задвигались, и через минуту небо закрыла туча летучих мышей. Я смотрела на них и снова спрашивала себя, зачем мучиться напрасными переживаниями. У меня есть родина, есть дом, есть семья. Что со мной случится?
Через пару дней пора было отправляться в Джаяпуру. Каникулы закончились.
В следующую встречу с фаю у меня возникло странное чувство. Все мои друзья были со мной. Они радовались, что я приехала, но уже понимали, что что-то не так. И не знали, как им себя вести. И я тоже этого не знала. Просто решила на время подавить в себе это постепенно усиливавшееся чувство внутреннего противоречия. Я постаралась провести это время будто и не уезжала никуда. Пусть детское счастье продлится хотя бы еще немножко...
Теперь, когда я уже осознала, что не являюсь членом семьи фаю, в полной мере, я могла взглянуть на них как бы со стороны: оценить более критически традиции и обычаи фаю, которые я многие годы принимала как само собой разумеющееся.
Я договорилась с Фусаи, женой Накире, пойти на рыбалку. Она сплела сеть из коры деревьев, и мы пошли в джунгли. Среди подлеска пробивалась речушка. Фусаи спустилась в воду, разложила сеть, а через некоторое время она уже была полна добычи.
Когда мы вернулись в деревню, Туаре рассказал, что в наш дом пришла молодая пара с больным ребенком. Мамы не было, поэтому ждали меня. Я взяла ребенка на руки, это была девочка примерно двух месяцев от роду. У нее была высокая температура. Что же делать?
Я решила начать с самого простого: искупать ребенка, потому что девочка была вся в грязи.
Я налила в большой таз теплой воды. Но когда попыталась взять ребенка, отец воспротивился: он не понимал, что я собиралась делать с его дочкой. Я вспомнила, что фаю никогда не мыли своих детей; река была слишком холодной для этого.
— Я не причиню ей вреда, — попыталась объяснить я. — Наоборот, грязь очень вредна для маленьких.
Но он не соглашался:
— Это опасно.
Я всегда с удовольствием возилась с малышами своих друзей фаю (на снимке — с младшим сыном вождя Кологвои)
— Нет, — возразила я, — потрогай своей рукой.
Он опустил руку в воду, и на его лице отразилось
удивление, когда он почувствовал тепло. После долгих уговоров отец все же согласился, чтобы его ребенка искупали. Мать же с самого начала не возражала.
Фаю обступили меня и с интересом наблюдали за процессом. Я положила больного ребенка в воду; девочка сразу успокоилась. Было видно, что она наслаждалась теплом. За моей спиной раздавались вздохи «ух», «ах», — публика была в восторге.
