Но Анаконда была далеко не так спокойна, как хотела показать. А что, если туканы заблудились в тумане, застлавшем всю сельву? Или — непостижимое несчастье! — северо-восток не поддержал дождь с севера? За полперехода отсюда Паранаиба, напоенная притоками, ревела своими грозными водопадами. Подобно тварям, ожидавшим в Ноевом ковчеге голубку, животные не сводили с небосклона воспаленного взора. Но тщетно. Вдруг среди бури и ливня раздался крик мокрых напуганных туканов.
— Великий потоп! Потоп по всей реке! Все бело от воды! — И дикий вопль потряс всю сельву.
— Вперед! Победа за нами! Нападем сейчас же!
Действительно, Паранаиба вышла из берегов и затопила все вокруг. От реки до большой лагуны все превратилось в огромное величавое море, на поверхности которого покачивались заросли нежных камалоте. С севера, под напором вышедшей из берегов реки, зеленое море, широким полукругом охватывая лес, послушно отползало к югу.
Час пробил. На глазах у Анаконды сельва бросилась на яростный приступ. Новорожденные виктории-регии и старые побуревшие крокодилы; муравьи и ящеры, камалоте и змеи, пена, черепахи и лихорадка, само небо, низвергающее тропический ливень, — все, славя Анаконду, ринулось в бездну великого половодья.
Узрев этот штурм, Анаконда позволила могучему потоку унести себя к Паранаибе; там, свернувшись клубком на вырванном бурей кедре, который, кружась в водоворотах, спускался вниз по реке, она наконец облегченно вздохнула и, улыбнувшись, медленно закрыла в вечерних сумерках свои стекловидные глаза.
Анаконда была счастлива.
Началось чудесное путешествие к неизведанному: ведь Анаконда и не подозревала, что находится за огромными розоватыми глыбами порогов, которые далеко за водопадом Гуаяра преграждают реку. Плывя по Такуари, она однажды, как известно, достигла бассейна Парагвая. Но ни о среднем течении, ни о низовье Параны она ничего не знала. Тем не менее величаво-спокойная при виде сельвы, которая, победоносно пританцовывая, неслась на пенистых волнах в ореоле дождя, огромная змея отдалась на волю течения, убаюкиваемая молочно-белым ливнем.
Так спустилась она по родной Паранаибе, почти не заметив ленивого течения Мертвой реки и чуть не поплатившись жизнью, когда плавучая сельва с кедром, на котором она примостилась, рухнула в реве бури с водопада Гуаяра, уступами сходившего в бездонную пропасть. И долго еще, зажатая скалистыми берегами, перекатывала река свои бурые воды.
Но через два дня высокие утесы расступились, и река снова бесшумно потекла, как густое оливковое масло, без единого водоворота, со скоростью девяти миль в час.
Новая страна — новый климат. Ясное безоблачное небо и яркое солнце, едва подернутое легким утренним туманом. Анаконда, молодая змея, с любопытством смотрела на природу Мисьонес, смутно припоминая свое далекое детство.
Она снова увидела песчаный берег, выплывающий на рассвете из молочно-белого тумана, который медленно таял, оседая в укромных тенистых бухточках, на длинных сетях рыбаков, свисавших с мокрой кормы пироги. Анаконда вновь ощутила легкое головокружение, глядя на перехваченную отмелями широкую пойму, где по воде тихо и плавно расходились круги, пока течение не наталкивалось на новое препятствие, и тогда, вскипая и пенясь, река бурлила, окрашенная кровью паломет. По вечерам она видела, как солнце принималось за свой исполинский труд сталевара, расплавлявшего сумерки, которые трепетали, накаляясь добела у горизонта, а наверху, в зените, плыли одинокие снежные горы, усеянные огненными искрами.
Все это было знакомым, но далеким и неясным, как во сне. Чувствуя, особенно ночью, жаркое дыхание разлива, устремлявшегося вниз по реке, змея безмятежно плыла по течению. Вдруг она тревожно свернулась в клубок.
Кедр натолкнулся на какой-то странный предмет, плывущий по реке. Чего только не увлекает с собой большой паводок! Уже не раз перед глазами Анаконды проплывали погибшие на далеком Севере неизвестные ей животные, терзаемые прожорливыми воронами. Она видела карабкавшихся на торчащие из воды ветви полчища улиток и стаи птиц, которые безжалостно их склевывали. Ночью, при свете луны, она присутствовала на параде карамбатас, заполонивших всю реку: они плыли против течения, высунув из воды спинные плавники, которыми оглушительно хлопали, когда все разом глубоко ныряли.
Уж так водится во время великих наводнений.
Предмет, с которым только что столкнулась Анаконда, был двускатный навес, похожий на упавшую крышу ранчо, увлекаемую течением на плоту из камалоте.
Ранчо, построенное среди болот и смытое паводком? Может быть, там спасшийся от наводнения человек?
С великими предосторожностями, прижав чешуйку к чешуйке, исследовала Анаконда плавучий островок. Да, он действительно был обитаем: под соломенным навесом лежал человек. На шее у него зияла огромная рана: человек умирал.
Анаконда долго и внимательно смотрела на своего врага, не пошевелив даже кончиком хвоста.
У этой самой заводи, окруженной со всех сторон розоватыми известковыми скалами, огромная змея впервые столкнулась с человеком. Анаконда не помнила всех подробностей давней встречи, но чувство неприязни, неизъяснимое отвращение к самой себе овладевало ею каждый раз, как в ее памяти смутно всплывала былая авантюра.
Снова стать друзьями? Нет, никогда! Люди — враги, это бесспорно, ведь против них развязана война.
Время шло, но Анаконда не двигалась. Еще царила ночь, когда змея, внезапно развернувшись, бросилась к краю плота и сунула голову в темные волны.
В пахнувшей рыбой воде она почуяла змей. И действительно, приближалось несметное множество ее родичей.
— В чем дело? — спросила Анаконда. — Вы, верно, забыли, что вам запрещается покидать листья камалоте во время наводнений?
— Нет, не забыли, — отвечали непрошеные гости. — Но здесь скрывается человек — враг сельвы. Прочь с дороги, Анаконда.
— Вон чего захотели! Нет, не пропущу. Этот человек ранен и умирает.
— А тебе какое дело? Если он еще не мертв, мы его живо прикончим… Дорогу, Анаконда!
Огромная змея, изогнув шею, высоко подняла голову.
— Никого не пущу, слыхали? Назад! Я взяла под защиту этого раненого. И горе тому, кто посмеет подползти!
— Горе тебе! — пронзительно зашипели змеи, обнажая свои смертоносные зубы.
— С какой стати мне горевать?
— С той самой, что ты продалась людям… длиннохвостая ящерица.
Едва гремучая змея прошипела последние слова, как голова Анаконды, промелькнув подобно смертоносному тарану, размозжила челюсти нахалки, которая тут же замертво повалилась в воду и всплыла вверх обмякшим брюхом.
