И теперь Страх свободно разгуливает по джунглям днём и ночью
— Ахи! Ао! — вздохнули олени, думая, как важно всё это для них.
— И только когда один Великий Страх грозит всем как теперь, мы в джунглях забываем свои мелкие страхи и сходимся в одно место, как теперь.
— Человек только одну ночь боится тигра? — спросил Маугли.
— Только одну ночь. — ответил Хатхи.
— Но ведь я… но ведь мы… но ведь все в джунглях знают, что Шер-Хан убивает человека дважды и трижды в месяц.
— Это так. Но тогда он бросается на него сзади и, нападая, отворачивает голову, потому что боится. Если человек посмотрит на тигра, он убежит. А в свою ночь он входит в деревню не прячась. Он идёт между домами, просовывает голову в дверь, а люди падают перед ним на колени, и тогда он убивает. Один раз — в ту ночь.
«О! — сказал Маугли про себя, перевёртываясь в воде с боку на бок. — Теперь я понимаю, почему Шер-Хан попросил меня взглянуть на него. Ему это не помогло, он не мог смотреть мне в глаза, а я… разумеется, не упал перед ним на колени. Но ведь я не человек, я принадлежу к Свободному Народу».
— Гм-м! — глухо проворчала Багира. — А тигр знает свою ночь?
— Нет, не знает, пока Лунный Шакал не выйдет из ночного тумана. Иногда эта ночь бывает летом, в сухое время, а иногда зимой, когда идут дожди. Если бы не Первый из Тигров, этого не случилось бы и никто из нас не знал бы Страха.
Олени грустно вздохнули, а Багира коварно улыбнулась.
— Люди знают эту… сказку? — спросила она.
— Никто её не знает, кроме тигров и нас, слонов, детей Тха. Теперь и вы, те, что на берегах, слышали её, и больше мне нечего сказать вам.
Хатхи окунул хобот в воду в знак того, что не желает больше разговаривать.
— Но почему же, почему, — спросил Маугли, обращаясь к Балу, — почему Первый из Тигров перестал есть траву, плоды и листья? Ведь он только сломал шею быку. Он не сожрал его. Что же заставило его отведать свежей крови?
— Деревья и лианы заклеймили тигра, Маленький Брат, и он стал полосатым, каким мы видим его теперь. Никогда больше не станет он есть их плодов, и с того самого дня он мстит оленям, буйволам и другим травоедам, — сказал Балу.
— Так ты тоже знаешь эту сказку? Да? Почему же я никогда её не слыхал?
— Потому, что джунгли полны таких сказок. Стоит только начать, им и конца не будет. Пусти моё ухо, Маленький Брат!
Чтобы дать вам некоторое представление о выверенном до мельчайших подробностей Законе Джунглей, я пересказал стихами отдельные его положения (Балу обычно произносил их нараспев), касающиеся волков. Их, разумеется, сотни и сотни, а здесь приведены лишь самые простые правила.[60]
Вот вам законы Джунглей, вечные как небосвод.
Волк, соблюдающий их — блажен, нарушивший их — умрёт!
Закон, как лиана вокруг ствола, обвился вокруг всего:
Сила стаи — в любом из волков, и в стае — сила его!
Купайся каждое утро, вдоволь пей, но без жадности пей.
Помни: для сна существуют дни, для охоты — прохлада ночей.
За тигром шакал доедает, но позор твоим волчьим усам,
Если ты, одногодок, не смеешь выходить на охоту сам!
Будь в мире с владыками Джунглей, с Багирой, Шер-Ханом, Балу,
Не тревожь Молчаливого Хатхи и Вепря в его углу.
Если стая навстречу стае идёт по тропе лесной,
Рычать подожди: пусть лучше вожди столкуются меж собой.
Сражаясь с волком из Стаи, бейся наедине,
Чтоб Стая не поредела в междоусобной войне
Право волчонка-подростка у любого кусок попросить:
Каждый, убивший добычу, должен его накормить!
Логово Волка — крепость от веку и навсегда:
Ни Вожак, ни члены Совета не смеют войти туда!
Логово Волка — крепость, но если оно на виду,
Совет может требовать: переселись, чтоб на всех не навлечь беду!
Если охотишься вечером — молча добычу бей:
Братьям ночную охоту срывать воем хвастливым не смей!
Для себя, для волчат, для самки бей добычу, но проклят тот,
Кто убьёт для забавы, и паче — кто человека убьёт!
Если ограбишь слабого — всё до конца не съедай:
Жадности стая не любит: рожки да ножки отдай!
Добыча Стаи — для Стаи: ешь её там, где лежит,
А кто хоть клочок унесёт с собой — немедля будет убит!
Добыча Волка — для Волка: ему и мясо, и честь.
Без разрешения Волка другие не смеют есть!
Право семьи — за Волчицей: любой из её сыновей
От каждой добычи долю для младших приносит ей.
Право Пещеры — за Волком: отделившись от Стаи в свой час,
Он только Совету подсуден, а братья ему не указ!
За возраст, за мудрость, за силу, за четыре крепких клыка
Во всем, что Закон не предвидел, закон — приказ Вожака!
Вот вам 3аконы Джунглей. Все их — не счестъ никому
Но сердце Закона, и лапа Закона, и зубы Закона — в одном: повинуйся ему![61]
ЧУДО ПУРАН БХАГАТА
(перевод Г. Островской)
Едва почуяв дрожь земли,
Мы стали прочь его тащить.
Его понять мы не могли,
Зато могли его любить.
Когда распалась пополам
Гора, мы — маленький народ —
Его спасли. Но горе нам!
Ведь к нам он больше не придёт.
Любовью глупеньких зверьков —
Любовью нашей — он спасён.
Но плачьте! Брат не встанет вновь,
И род его нас гонит вон.[62]
Погребальный плач лангуров
Жил некогда в Индии человек. Он был первым министром одного из полунезависимых туземных княжеств в северо-западной части страны. Человек этот принадлежал к касте брахманов — столь высокой, что самое понятие «каста» потеряло для него всякий смысл. Eго отец занимал важный государственный пост при патриархальном индийском дворе, среди разного пёстро разряженного сброда, но сам Пуран Дас рано понял, что стародавний порядок вещей постепенно меняется, и, если хочешь добиться успеха, нужно ладить с англичанами и подражать им во всём, что они полагают хорошим. В то же время нужно быть в милости у своего раджи. Игра была трудная, но спокойный, молчаливый молодой брахман вёл её хладнокровно, в чём ему немало помогало хорошее образование, полученное у англичан в Бомбейском университете, и неуклонно, шаг за шагом, поднимаясь вверх, он сделался первым министром. А это значит, что он обладал в действительности большей властью, чем его повелитель махараджа.
