Бася сидел в лодке с Амзой. Он кратко перебегал от кормы к носу и обратно. При этом останавливался у борта, вглядывался в воду, словно подозревал увидеть там добычу. Иногда лаял; размахивал хвостом; топал передними лапками. Амза, наблюдая за псом, улыбался. Ещё более забавным Бася становился, когда рыбаки, каждый со своего конца, затаскивали в лодку сеть и тут же высвобождали из неё пойманную рыбу. Видя это, пёс неистовствовал: подпрыгивал, бегал, лаял, кидался к улову, ворошил его лапой, потом затихал, но, отдохнув, продолжал взволнованно гавкать. За такое поведение Амза на рыбалке называл Басю Капитаном. И в самом деле, могло показаться, что его лай — это грубые команды нерасторопным и неловким в движении матросам.
Растянув обе сети, братья Кагуа сейчас дрейфовали так близко друг от друга, что борты их лодок изредка соприкасались тихим ударом. Даут ловил рыбу удочкой. Солнце было в расцвете, но жар его оставался весенним — мягким, приятным. Облака, редко и неровно разложенные по небу, были почти недвижны; порой собирались широким проспектом, но чаще разрывались в худые лоскуты. Ветер, утомившись от зимней работы, был слабым; прилетал вдруг из голомени, потом дремал на берегу; минутами позже уныло возвращался, неся попутно запахи хвои и земли. В остальном пахло морем, но ненастойчиво — не так, как летом.
— Смотри! — вскочил Амза, придерживая панаму.
— Что?
— Там! Бзоу!
Недалеко от лодок показался чёрный плавник.
— Бзоу! — громче крикнул Амза. — Плыви сюда!
— Может, это другой дельфин.
— Нет. Это Бзоу. Я уверен…
Дельфин подплыл к лодке. Поначалу пропал в зеленоватой воде, потом снова поднялся и теперь выставил мордочку.
— Бзоу, — Амза смеялся и повторял имя своего друга. — Бзоу!
Разглядев у зверя боковые шрамы, юноша уже не сомневался, что это был именно Бзоу. Амза протягивал ему руку; афалина приближался, но дотянуться до себя не позволял, выдерживал ровную дистанцию в полметра-метр.
Бася притих. Спрятался за борт и боязливо выглядывал из-за него; оставив капитанский норов, он теперь молчал.
Даут наблюдал за братом, но от рыбалки не отвлекался и вскоре вырвал из моря уже вторую барабульку. Заметив это, Амза позвал:
— Даут!
— Нет! — брат всё понял.
— Ну! Неужели тебе жалко?! Нужно угостить!
— Нет.
— Даут!
— С ума сошёл….
Даут кинул рыбёшкой в Амзу; затем, испугав афалину, шлёпнул по воде вёслами — показал, что решился отплыть подальше, однако после двух гребков остановился, вновь поднял удочку.
Бзоу, покачиваясь в волнах, смотрел на человека. Амзе было необычным такое внимание; он даже перестал улыбаться. Подумал, что глаза у дельфина устроены диковинно — неудобно вырезаны по бокам, почти у самых кончиков рта; и всё же, выпуклые и округлые, смотрели на него одновременно, в отличие от тех же куриных. Сравнение афалины с курицей рассмешило Амзу.
— Да… — он ещё больше навалился на борт; лодка накренилась; барабулька зашелестела по наклону; за ней — бутылка с водой, брезент, палки, топорик.
Бася испугался, зашаркал когтями об алюминиевое дно; дельфин с интересом посмотрел на пса. Бася уткнулся в борт, снова замер.
Юноша, в улыбке закусив нижнюю губу, старался запомнить образ Бзоу, чтобы в следующий раз признавать того без сомнений. От глаз дельфина к боковым плавникам падали две чёрные полосы. Лоб, на котором треугольником сходились тёмно-серые оттенки, казался чересчур массивным. Гладкая, плотная кожа отражала солнце множеством вспышек. В приоткрытом рту просматривался ровный, будто искусственно высаженный полуовал маленьких зубов с одинаковыми широкими промежутками.
Дельфин мотнул головой; юноша откинулся назад, но брызги всё же вымочили его панаму. Лодка раскачалась. Бася вскочил; страшно, но бежать некуда; прошлось вжаться под кормовую скамью, за уложенный в брезентовую сумку мотор.
— Что же ты?! — Амза провёл ладонью по лицу. — Разве так ведет себя капитан в бурю?
Пёс не отвечал. Бзоу продолжил брызгаться, издал краткий свист.
— Значит, всё-таки ты можешь говорить! — обрадовался Амза. — Что же молчал?
Смеясь и не смущаясь вымочить одежду, юноша принялся обеими руками загребать на дельфина воду. Тот разбивал атаки носом, подставлял раскрытый рот. Даут, отвлёкшись от рыбалки, улыбнулся происходящему; но вскоре нахмурился — завидел, что к ним приближаются лодки братьев Цугба.
Игра становилась всё более шумной и мокрой. Дельфин нырял под лодку; выплывал с разных сторон, плескался и тут же прятался.
— Угостить тебя? — Амза показал барабульку. — А? Хочешь?
Дельфин отплыл. Приблизившись, вновь обрызгал человека; посмотрел на болтающийся хвост рыбы (Даут успел её оглушить). Амза бросил барабульку в воду. Бзоу нырнул ей в след; поймал её на нос; всплыл с ней и точным кивком забросил её назад, в лодку. Так повторилось дважды.
— Не понимаю! Что ты ешь, если тебя барабулька не устраивает?
— Может, дельфины водорослями питаются? — спросил Даут.
— Ну да…
— Эй! — позвал Мзауч.
Амза надеялся, что братья Цугба пройдут стороной. Не желая приветствовать их словами, лишь поднял руку и кивнул.
— Чем это вы тут занимаетесь? — спросил Мзауч. — Показалось, что… Да вот он! Как же… Феликс! Смотри! — крикнул он подплывавшему брату.
Амза вновь бросил рыбу — хотел показать Цугба, что ему удалось сдружиться с водным зверем. Как и раньше, Бзоу толкал барабульку, терял её, поднял на нос и, приблизившись к лодке, возвратил хозяину — юноша в довольстве поймал рыбу налету.
Мзауч рассмеялся такому номеру. Потом, однако, посуровел. Амза усмехнулся этой перемене. «Завидно?»
— Ты чего это, с ума сошёл? — Мзауч широко поднял руку; легонько ударил себя по голове; потом зацокал. — Дельфину кормишь улов! Твой отец узнает, будет рад? Или он так же поступает?
— Не твое дело — о моей семье говорить, — возразил Амза. — У тебя есть своя, вот о ней думай.
Даут оставил удочку; встал, но, как и Феликс, слушал разговор молча; не в их чести было мешать словам младших. Дельфин, тем временем, начал брызгаться; это было некстати. Мзауч рассмеялся, видя, как на его знакомца летят брызги:
— Э! Да он над тобой издевается!
— Он со мной играет. Ему нравится брызгаться.
— Ты уже знаешь, что ему нравится? Ты точно сошёл с ума! Смотри… Пока этот хитрец тебя отвлекает, его дружки порвут ваши сети и съедят вашу рыбу. И поделом! Потом поймёшь, что сглупил. Или не поймёшь…
— Ты просто завидуешь! — усмехнулся Амза.
Юноши говорили стоя; в слабых, но частых волнах им приходилось изгибаться, чтобы успокоить и не подтопить лодку; казалось, что они, говоря, пританцовывают. Бзоу перестал брызгаться и теперь плавал между лодок, поглядывал на чужих людей, нырял.
