И она ответила на этот зов. Оставив за собой реку и ее дары, она побежала напрямик навстречу темноте и голоду, больше уже не боясь ни смерти, ни мрака, ни пустоты внешнего мира, который все равно она не могла уже видеть; там, далеко впереди, за двести миль отсюда, она будет чуять и осязать Солнечную Скалу, извилистую тропинку, гнездо между двух больших камней, в котором родились ее первые щенки и… Казана!
ГЛАВА XXIV
КАК САНДИ MАК-ТРИГГЕР НАШЕЛ СВОЙ КОНЕЦ
В шестидесяти милях далее к северу Казан лежал, привязанный к стальной цепи, и издали наблюдал, как профессор Мак-Гиль месил отруби на сале. Аршинах в десяти от него лежал громадный Дэн, и от предвкушения необыкновенно вкусного угощения, которое приготовлял профессор, у него из пасти текли слюни. Когда Мак-Гиль подошел к нему с кастрюлькою смеси, то он стал выказывать признаки удовольствия, и когда засунул в нее свою морду, то маленький человек с холодными голубиными глазами и светлыми с проседью волосами без всякой боязни ударил его по спине. Совсем иначе он повел себя, когда подошел к Казану. Все его движения были осторожны, хотя глаза и губы его улыбались, но он даже и вида не подал, что боится собаку-волка, если это могло быть сочтено за боязнь. Маленький профессор, командированный на дальний север своим университетом, целую треть жизни провел между собак. Он любил их и понимал их. Он напечатал в различных журналах уже множество статей о собачьем интеллекте и возбудил ими большое внимание среди натуралистов. Успех его статей зависел именно от того, что он действительно любил их и понимал лучше, чем громадное большинство людей, почему, собственно, он и решил купить Дэна и Казана. Решение воспрепятствовать этим двум великолепным животным загрызть один другого на потеху тремстам зевакам, явившимся смотреть на собачий бой, доставляло ему удовольствие. Он уже задумал целую газетную статью об этом инциденте. Санди рассказал ему целую историю о том, как ему удалось захватить в плен Казана, и о его подруге Серой волчице, и профессор стал задавать ему тысячи вопросов. Но с каждым днем Казан удивлял его все более и более. Никакими проявлениями доброты профессор не смог добыть себе соответствующего выражения в глазах у Казана. Ни малейшим намеком Казан не выразил намерения стать с Мак-Гилем другом. Но он все-таки не рычал на профессора и не хватал его за руки, когда тот касался его или гладил. Очень часто к Мак-Гилю в его маленькую квартиру приходил в гости Санди Мак-Триггер, и три раза Казан бросался на него во всю длину своей цепи и все время обнажал на него свои клыки. Оставаясь же наедине с Мак-Гилем, он успокаивался. Что-то говорило ему, что в ту ночь, когда он и громадный Дэн стояли плечом к плечу в клетке, специально приготовленной для убийства одного из них, профессор явился к ним с дружественными намерениями. Во всяком случае, в глубине своего звериного сердца он отличал Мак-Гиля от других людей. Он не собирался кусать его. Он только терпел его и совершенно не выказывал к нему той привязанности, которую проявлял Дэн. Вот это-то и удивляло Мак-Гиля. До сих пор он не знал ни одной собаки, которая в конце концов не стала бы его любить.
В этот день он поставил кастрюльку с отрубями на сале прямо перед Казаном, но появившаяся у него на лице улыбка сразу же уступила место выражению недоумения. Казан вдруг оскалил зубы и заворчал. Волосы у него на спине ощетинились. Мускулы напряглись. Инстинктивно профессор оглянулся. Позади него стоял только что вошедший Санди Мак-Триггер. Его зверское лицо при виде Казана улыбнулось.
— Не старайтесь расположить его к себе, — сказал он вдруг с интересом, вспыхнувшим у него в глазах, продолжая: — Вы когда собираетесь ехать?
— С первым морозом, — ответил Мак-Гиль. — Теперь уж скоро. Мне нужно съехаться с партией сержанта Конроя у озера Фонда в первых числах октября.
— И вы отправитесь туда одни? — спросил Санди. — Почему вы не возьмете с собой кого-нибудь еще?
Маленький профессор слегка усмехнулся.
— А зачем? — в свою очередь спросил он. — Все водные пути Атабаски известны мне, как пять моих пальцев, а санный след знаком мне, как Главная улица в Нью-Йорке. Кроме того, я люблю ездить один. Да и дело-то не слишком трудное, так как все реки текут на северо-запад.
Спиною к Мак-Гилю, Санди посмотрел на Дэна. Торжествующим огоньком вдруг блеснули его глаза.
— А собак тоже берете с собой?
— Да.
Санди закурил трубку и, точно из простого любопытства, спросил:
— А должно быть, не дешево вам обходятся эти поездки?
— Последняя обошлась в семь тысяч долларов, — ответил Мак-Гиль. — А эта будет стоить тысяч пять.
— Что вы говорите! — воскликнул Санди. — И такие деньжищи вы возите с собой один! А не боитесь, что в дороге может что-нибудь случиться?
Маленький профессор на этот раз посмотрел на него подозрительно. Беззаботное выражение сошло с его лица, и манеры стали другими. Голубые глаза его подернулись тенью. Мрачная улыбка, которой Санди не заметил, пробежала по его губам. Затем он повернулся к нему со смехом.
— Я очень чутко сплю, — сказал он. — Малейший шаг ночью уже будит меня. Я просыпаюсь от одного только вздоха человека, когда прихожу к заключению, что мне надо кого-нибудь остерегаться. Кроме того…
Он вытащил из кармана автоматический, из синей стали револьвер Саважа.
— Я знаю, как надо обращаться с этим, — продолжал он.
И, указав на деревянный сучок на стене комнаты, он воскликнул:
— Пять раз я выстрелил на расстоянии двадцати шагов!
И когда Санди пошел посмотреть на сучок, то ахнул от удивления. На месте сучка оказалась только одна дыра.
— Здорово! — проворчал он. — Лучше выстрелить никто не сумел бы даже из винтовки.
Когда Санди уходил, то Мак-Гиль проводил его подозрительной улыбкой и взглядом, полным любопытного недоумения. Затем он обернулся к Казану.
— Надо полагать, — сказал он, — что ты уже отлично понял его, дружище. Я нисколько не был бы на тебя в обиде, если бы ты схватил его за горло. Может быть…
Он глубоко засунул руки в карманы и стал ходить взад и вперед по комнате. Казан вытянул голову между двух передних лап и лежал спокойно с широко открытыми глазами. Стоял ранний сентябрь, дело было к вечеру, а каждая ночь все больше и больше приносила с собою острого, холодного дыхания осени. Казан наблюдал, как последние лучи солнца угасали на южном небе. После этого всегда быстро наступала темнота, а с нею вместе им овладевало безумное желание свободы. Ночь за ночью он перегрызал свою стальную цепь, ночь за ночью он следил за звездами и за луной и прислушивался, не зовет ли его Серая волчица. А в это время огромный Дэн преспокойно спал. В этот вечер было холоднее обыкновенного и сквозной ветер, дувший с запада, как-то странно его возбуждал. Он зажигал его кровь тем, что индейцы называют «морозным голодом». Бездеятельное лето прошло, и наступали теперь всегда возбуждавшие его дни и ночи охоты. Ему хотелось выпрыгнуть отсюда на свободу и бежать без оглядки до полного изнеможения, и чтобы Серая волчица была около него. Он знал, что Серая волчица осталась где-то далеко, там, где звезды висят почти над самой землей, и что она ждет его. Он натягивал свою цепь и скулил. Всю ночь он пробеспокоился, и никогда еще он не беспокоился так сильно, как именно теперь. Один раз ему показалось, что откуда-то издалека до него донесся призыв, подумал, что это звала его Серая волчица, завыл ей в ответ и разбудил этим Мак-Гиля. Уже рассветало, маленький профессор оделся и вышел из комнаты. С удовлетворением он заметил, что в воздухе уже повеяло зимним задором. Он намочил себе пальцы и поднял их высоко над головой и щелкнул от удовольствия языком, когда убедился, что ветер задул на север. Он возвратился к Казану, долго разговаривал с ним и между прочим сказал:
