Пустив в ход весь свой родительский авторитет, он после встречи на Утесе Юмбо заставил Кэт дать торжественное обещание никогда больше не разговаривать с Гербертом, даже делать вид, будто она не замечает его.
Нелегко было бедной девушке дать такое обещание, и это было бы еще мучительнее для нее, знай она, что творится в сердце Герберта. Она поняла, что отец опасается их встречи на балу в честь Смизи. А встреча с кузеном была там не только возможна, но даже почти неизбежна. Ведь туда приедет Юдифь Джесюрон с отцом, и, уж конечно, с ними будет и Герберт.
Лофтус Воган теперь просто ненавидел племянника. При первой встрече он был взбешен его независимым тоном. Гордый плантатор был слишком низменной натурой, чтобы уважать гордость в других. До него доходили слухи о том, как любезно обошелся с его племянником Джекоб Джесюрон, как щедро расточает он ему свое покровительство. Не понимая причин этого неожиданного гостеприимства, Лофтус Воган в конце концов решил, что Джесюрон все это проделывает в пику ему, Лофтусу Вогану, и надо сказать, если это было так, то он вполне добился своего, ибо главный судья был раздражен до крайности.
Наступил вечер бала. Огромный зал, где обычно устраивались городские празднества, был разукрашен так, как того требовал случай. Вдоль стен развесили флажки и гирлянды, а в подъезде - транспарант, по краям которого укрепили флаги: с одной стороны английский национальный флаг, а с другой знамя святого Георгия. Транспарант возглашал огромными буквами, каждая размером в полтора фута: «Д о б р о п о ж а л о в а т ь, С м и з и!»
Вот пробил долгожданный час. Оркестр уже на месте, и к залу потянулись вереницы экипажей, доставляя на бал десятки... нет, сотни жаждущих потанцевать. Двадцать миль в подобных случаях считаются на Ямайке пустяком. Прибыло и ландо мистера Вогана, в котором восседали судья, его красавица дочь и, главное, тот, кого следовало бы упомянуть в первую очередь: сам герой бала.
Каким торжеством преисполнилось его тщеславное сердце под великолепной плотной манишкой, с какой победоносной улыбкой повернулся он к прелестной Кэт, чтобы насладиться тем впечатлением, которое, безусловно, произвела на нее лестная надпись на транспаранте!
«Добро пожаловать, Смизи!» - сорвалось с целой сотни уст, едва экипаж мистера Вогана приблизился к подъезду. Раздались громкие рукоплескания и приветственные крики, и почетный гость прошествовал в бальный зал. Приняв эффектную позу и простояв так несколько секунд под перекрестным огнем по крайней мере двух сотен пар глаз, почетный гость подал пример остальным, выведя свою даму на середину зала. Грянул оркестр, и бал начался.
Стоит ли говорить, с кем танцевал мистер Смизи первый танец! Разумеется, с Кэт. Об этом позаботился мистер Воган. Смизи был великолепен: Томс колдовал над ним целый день. Волосы цвета соломы были все в мелких кудряшках, бачки расчесаны до пушистости, кончики нафабренных усов торчали вверх, как стрелки, а на щеках лежал тончайший слой румян.
Юдифь Джесюрон прибыла несколько позже. Она явилась к вальсу. Ее сразу заметили. Что привлекло к ней всеобщее внимание? Роскошное платье алого бархата, жемчужная диадема в волосах, блестящих и черных, как вороново крыло? Ослепительно белые зубы, сверкающие за полуоткрытыми губами, подобными лепесткам роз? Смуглый румянец? Пламенный взгляд черных глаз? Да, все это, вместе взятое, составляло величественную картину, невольно притягивающую к себе взоры. Не одна пара глаз устремилась на нее, не одна пара глаз зажглась немым восхищением.
Ее партнер был вполне достоин такой прекрасной дамы. Она кружилась в объятиях молодого человека, которого почти никто из присутствующих не знал, но взгляды прелестных женских глазок, то робкие, то вопрошающие, то откровенно восхищенные, говорили о том, что многие хотели бы с ним познакомиться.
Однако счастливчик, так щедро одаренный природой, казалось, мало думал о своей привлекательной внешности и ничуть не ценил удовольствия танцевать с блестящей красавицей. Напротив, он был грустен, и даже упоительный вихрь вальса не разогнал туч на его лице. Кавалером Юдифи Джесюрон был Герберт Воган.
* * * *
Бальный зал можно сравнить с калейдоскопом. Фигуры все одни и те же, но они непрерывно группируются по-разному. Умышленно или случайно, во время танцев или в перерыве, рано или поздно, но вы непременно столкнетесь лицом к лицу или окажетесь рядом с каждым из присутствующих в зале. Так произошло и на балу в Монтего-Бей. Обе пары - Кэт и Смизи, Юдифь и Герберт - оказались друг против друга. Это случилось, когда все отдыхали после головокружительного вальса. Смизи отвесил глубокий поклон, согнувшись чуть не до полу. Красавица в ответ надменно кивнула. Герберт сдержанно поклонился кузине - в глазах его светились неуверенность, мольба и вопрос. Она ответила ему так сухо, так небрежно, что даже Лофтус Воган, зорко следивший за всеми участниками этого квартета, ничего не заметил.
Бедняжка Кэт! Она помнила о своем обещании отцу и знала, что родительское око не дремлет. Она не обменялась с Гербертом ни единым словом. Да и стояли они рядом всего несколько секунд. Герберт, уязвленный ледяным, почти оскорбительно небрежным поклоном Кэт, обвил рукой стан своей дамы, с готовностью принявшей приглашение, и увлек ее в толпу танцующих.
Танец следовал за танцем, но больше обе пары ни разу не очутились рядом. Когда судьба, казалось, готова была вновь свести их вместе, случайность или чей-то умысел опять разводил их в разные стороны. Почти всю ночь Герберт протанцевал с прекрасной Юдифью. Грусть исчезла с его лица, теперь оно, казалось, дышало безудержной веселостью. Никогда еще Герберт не был так внимателен к дочери Джесюрона, и в первый раз со времени их знакомства она почувствовала, что ее страстная любовь не остается безответной. На мгновение ее жестокое сердце исполнилось настоящей женской нежности. Кружась в вальсе, она на миг прильнула к своему партнеру, прижавшись щекой к его плечу, изнемогая от блаженства.
Она не спрашивала себя, почему вдруг Герберт так внезапно воспылал к ней страстью. Сердце, ослепленное любовью и жаждущее взаимности, распахнулось, готовое принять ответную любовь, не думая, искренна она или притворна. Какие муки терзали бы ее, если бы она угадала, что таится в груди Герберта! К счастью для нее, она и не подозревала, что он любезничает с ней только для того, чтобы вызвать ревность в другой.
Знал об этом только сам Герберт. Когда в пестром калейдоскопе нарядных танцующих пар он видел вдруг лицо Кэт, они обменивались мимолетным, нарочито равнодушным взглядом. Оба играли сходные роли. Заметив поведение Герберта и не разгадав истинной его причины, неискушенная в кокетстве девушка приняла все за чистую монету. Каждый был совершенно уверен в равнодушии другого. Одно обстоятельство окончательно убедило их в этом.
