Тем временем Скляр и Мария с оленями и собакой Белюга отправились левым берегом Начекваама. Евражка от переутомления то и дело спотыкалась и падала.
Бедное животное доживало свои последние дни. Евражку поднимали на руках, выпрямляли ей ноги, ставили на землю, и она снова шагала до ближайшего препятствия. Бросить оленя было нельзя, так как он являлся единственным пищевым ресурсом отряда. Уже в видимости лагеря заночевали на Галечной отмели. Река обмелела настолько, что можно было попытаться перейти ее в брод, но сильное течение сбивало с ног и людей и животных.
Евражку кое-как втащили на берег, в кусты, где она могла лежать и без особых усилий собирать листья. На краю двухметрового обрыва она как-то неловко повернулась и скатилась прямо в воду, где и осталась. Утром Рентыургин заметил палатку и подъехал к ней на лодке. В нее положили едва дышавшую Евражку и заболевшего Андрея. Возвратившийся отряд встретил на берегу Игы.
— Что ты сделал, Игы?
В ответ — одно молчание.
— Ты ведь нам всю работу сорвал!
Снова гробовое молчание.
— Как же ты позволил себе последнее у нас взять?
— Голоден был… Думал, что мильгитане не пропадут. Мильгитане умеют есть понемногу и сыты бывают.
Вот и толкуй с ним — и досадно, и жаль его. Упрям он, не хочет итти в Ново-Мариинск и остается здесь без всяких средств к существованию. Теперь намеревается итти искать тоддлеевских чукчей.
Пока Васильев, Добровольский и Первак ходили по реке, Скляр и Ваня успели привести в порядок все пловсредства. Ваня с гордостью поглядывал на свое произведение — брезентовую лодку, но остальные относились к ней с большим недоверием. Легкий каркас, обтянутый брезентом, казался ненадежным для предстоящего плавания. Груза оказалось так много, что некоторые менее ценные вещи пришлось оставить, то же, что надо было взять с собой, только-только разместилось в лодках.
Евражку пришлось пристрелить. Несмотря на голод, никто из людей не прикоснулся к ее мясу. Евражкина голова с изломанными рогами коптилась над костром. Собаки грызли ее ребра.
Как только комаров стало меньше и у Профессора зажили раны на спине, было решено использовать его под вьюк. В новом амплуа Профессор держался с достоинством, и без особых усилий тащил на себе около 15 кг груза. Остальную необходимую для отряда поклажу разместили по заплечным мешкам.
Мария и Скляр переехали на левый берег, по которому должны были пройти с глазомерной съемкой. Путь отряда шел в южной оконечности левобережных высот по местам, где торф достигал полутораметровой толщины и где из-под глины и гальки выглядывали остатки древней морены.
Понизу в тундре выходов пород почти не обнаруживалось. Их можно было встретить лишь на вершинах сопок да кое-где на береговых обрывах.
Наступил период времени созревания морошки. Ее варили с сахаром на завтраки и на обеды. Время от времени удавалось поживиться молодыми гусями или куропатками.
В день выступления пешей партии направились в путь также и четыре экспедиционные лодки. В первой из них разместились Добровольский и Первая, Васильев и Ваня сели во вторую, а две задние шли на буксире с грузом.
Первый день плавания прошел благополучно. Караван двигался вместе с течением реки и проходил по три — три с половиной километра в час. Безопасность плавания зависела исключительно от искусства рулевых. Участники путешествия — Добровольский и Ваня — провели на реках Камчатки и Чукотки половину своей жизни, и потому в вопросе управления лодкой могли поспорить с любым природным рыбаком. Однако и им иногда было очень трудно ориентироваться на незнакомой реке. Особенно опасен был участок, где река делала крутой поворот и суживалась до нескольких метров. В этом случае вся масса воды с такой мощью устремля лась по узкому руслу, что сопротивление человека напору воды можно было уподобить борьбе мухи против льва. Река сильно подмыла левый берег и образовала в нем глубокие пещеры. Однажды караван стремительно вынесло течением на фарватер и быстро потянуло вперед. Через мгновение лодки оказались у самой пещеры, куда их стало затягивать с неудержимой силой. Первая лодка ударилась бортом о берег, немного пройдя пещеру, вторая задела за край пещеры кормой, а две последние втащило метра на два вглубь и чуть не придавило обрушившейся глыбой земли. Лодки глубоко осели в воду, так как всплески волн начали переливаться через их борта. Через несколько секунд караван вырвался из опасного места и продолжал плыть вниз.
Река заметно обмелела; почти через каждые два-три километра приходилось перетаскивать лодки на руках через пороги. На четвертый день лодки достигли условленного со Скляром места. Прошло двое суток, а пешая партия еще не подходила. Решили провести на месте еще одну ночь, после чего отправиться на их поиски. К полдню следующего дня Скляр прибыл к месту стоянки судов. Теперь предстояло всем вместе двигаться навстречу катеру, который должен был подниматься вверх по реке до тех пор, пока это позволит его осадка.
Ясным прохладным утром флотилия тронулась в путь. От сухопутного транспорта отряда уцелели только собака Белюга и олень Профессор. Все остальные либо погибли от голодовки и истощения, либо разбежались.
Холодом и покоем дышали берега. Темнозеленые омуты были прозрачны. Обманчиво доступным казалось песчаное дно. Первак, Добровольский и Ваня уже проходили по этим местам во время возвращения их с фактории, поэтому они знали каждую излучину и отмель, что значительно облегчало продвижение отряда.
Около полудня сделали привал, чтобы отдохнуть и отчерпать воду из лодок.
Вдруг над рекой прокатился гулкий винтовочный выстрел, за ним другой, третий. Кто-то охотился за видневшимся впереди зеленым мыском. Отряд быстро снялся с места стоянки и вскоре совсем близко у берега обнаружил катер и кунгас, а на берегу — палатку и целую толпу людей.
На лодках сразу вдруг вспомнили о своей внешности. Раньше не замечали, что руки у всех были черны, как копыта, а коричневый загар сделал белых европейцев похо жими на цыган. Водяное зеркало отразило излохмаченные головы. У Гаврилыча и Скляра всклокоченные бороды закрывали половину лица. Пропитанные потом меховые рубахи, продранные брюки и подвязанные веревочками подошвы сапог дополняли непрезентабельный вид людей.
Навстречу каравану уже торопилась лодка, в которой мелькал яркокрасный платок.
Гаврилыч вдруг вскочил так, что байдара чуть не черпнула бортом.
В хозяйке красного платочка он узнал свою молодую жену, на которой женился на прошлой зимовке. Бедняге надо было еще замерить один азимут, а лодка с красным платком уже рядом.
