Первая очередь канала вступила в строй. А сколько еще предстоит сделать!
НА ЗАПАД ОТ МУРГАБА
В песках к западу от Мургаба, укрытые от знойного ветра, в неглубоких лощинах стояли палатки. Здесь размещались пять отрядов института Туркменгидроводхоза. Кругом на многие километры ни души. Только солнце, ветер, песок. Но ведь тропа изыскателя всегда пролегает вдали от обжитых мест.
Аму-дарьинская вода должна пойти дальше, к Теджену, тоже страдающему от маловодья. Топографы первыми прокладывали ее дальнейший путь. На протяжении почти 150 километров была проведена мензульная съемка. Теодолитом и кипрегелем фиксировалась полоса шириной в один километр, и на плотную ватманскую бумагу наносился рельеф, отмечалась каждая лощина, каждая складка холмов.
Будущий путь воды был отмечен небольшими колышками, глубоко вкопанными в песок, цифрами в журналах измерений производителей работ Станислава Полякова, Раисы Душкиной, Кошека Эминова, Алексея Стрельникова, Николая Таха.
Семьдесят километров из ста пятидесяти — это тяжелые барханные пески!Сильно пересеченный рельеф создавал большие трудности для топографов. Но с каждым днем они шли все дальше и дальше по трассе.
Жизнь в этих крохотных изыскательских поселках начинается очень рано. Ведь днем съемку производить невозможно. Знойное марево колеблется в окуляре теодолита. Невозможно точно снимать показания инструмента. А ошибка в четверть секунды может привести к большим погрешностям при исчислении объема земляных работ.
К чести топографов, надо сказать, что добытые ими данные отличались высокой точностью. Они прошли от Мары до Теджена, и след их был отмечен колышками… Да, вот колышки… Пока только колышки… Но ведь такие точно можно было видеть сравнительно недавно с другого края канала, в Карамет-Ниязе, в Кизылча-Баба…
Но эти самые колышки оказали потом неоценимую помощь проектировщикам, которые определяли прохождение трассы второй очереди Каракумского канала.
В кабинете Владимира Сергеевича Мищенко — автора проекта второй очереди — я перелистывал толстую коричневую книгу со множеством карт-вклеек, которые показывали путь аму-дарьинской воды от Мары до Теджена. Я читал о необходимых расходах воды в канале, об уширении русла первой очереди, о создании возле развалин старинной крепости Хауз-Хан водохранилища емкостью в 435 миллионов кубометров, о том, что общая длина канала составит 535 километров… И невольно мне снова представлялись колышки, вкопанные глубоко в песок.
В феврале 1960 года начался штурм второй очереди канала… Первым начинал здесь землеройные работы машинист экскаватора №2 Меред Худайбердыев. Прежде чем вынуть первый кубометр грунта на новой трассе, Меред прошел со своим экскаватором нелегкий путь от колодца Кизылча-Баба до Мары. На его счету более миллиона кубов…
Год 1959-й в истории Туркмении с полным нравом можно назвать Годом Большой Воды.
Но в народном календаре на Востоке годы повторяются. И пришел такой день, когда мы радостно приветствовали приход аму-дарьинской воды в Теджен.
Это произошло в декабре минувшего года. И теперь длина новой реки 535 километров. Но и это еще не конец. Проектировщики заняты третьей очередью канала, которая протянется до Ашхабада.
Наступление на пустыню продолжается.
* * *
— Ты сам знаешь, дост[10], какой большой путь нам надо пройти… Через всю семилетку, а потом — еще дальше. Но если у каравана есть вода, караван не застрянет в пути, караван всегда дойдет до своей цели…
Так говорил Довлет Акмухаммед, чабан.
В урочище Кысыр-Кудук он поил нас чаем у себя на коше, на отлогом берегу залива, образованного каналом, и подробно расспрашивал о воде, о ее дальнейшем пути.
И. Забелин
СОТВОРЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО
Очерк
«Все, из чего составляется характер ландшафта: очертания гор, которые в туманной дали ограничивают горизонт; сумрак елового леса, лесной поток, с грохотом проносящийся между нависшими утесами, — все это находится в постоянной таинственной связи с внутренней жизнью человека»
А. Гумбольдт. Картины природы
«…созерцание свободного, полного сил растительного мира освежает и укрепляет дух человека».
А. Гумбольдт. Картины природы
1
НЕ ВОДА, а ветер превратил дорогу в траншею — выдул и унес перетертую колесами супесь, выскоблил колеи. Красновато-желтая дорога надвое рассекает бурую, выжженную солнцем полупустыню. Серые кустики полыни, отбежав от дороги, далее почти все стоят на одинаковом расстоянии друг от друга — поделили почву со скудными запасами влаги. Парят орлы; широко распластанные крылья их покоятся на горячих струях воздуха, взлетающих к белесому, выцветшему небу… Засуха. Три месяца в Заволжье не было дождей. И кажется, только полынь способна выдержать нескончаемый зной. Ей тоже нелегко; она тяжело дышит, и горячий ветер разносит ее дыхание по степи… Вероятно, о кустиках белой полыни можно сложить поэму — об их стойкости, выносливости, неодолимом мужестве. Отгорели алым пламенем тюльпаны на склонах горы Богдо, торопливо отцвели вместе с ними другие весенние растения — кто вспомнит о них в середине июля! А полынь — она круглый год в строю…
Я думал об этом до тех пор, пока далеко впереди, у затянутой палевой дымкой линии горизонта, не обозначилась резкая темная черточка.
— Богдинская станция, — сказал водитель самосвала, взявшийся подвезти меня. Но я и сам понял, что мы приближаемся к Богдинской опытной агролесомелиоративной станции, созданной в полупустыне более тридцати лет назад.
Темная черточка постепенно приподнялась, раздвинулась, превратилась в зеленую полоску, потом в оазис, так неожиданно и приятно ломая перспективу, инородно, но желанно вторгаясь в однообразный ландшафт… Первый ряд деревьев, далее других выдвинутый в полупустыню, был невысок — одни деревца сумели подняться, другие так и остались у земли. Но уже следующие полоски набрались силы, встали высокими стенами, плотно огораживая прямоугольники опытных полей…
Я еще полон был ощущением знойной полупустыни, я еще немножко удивлялся стремительному росту леса впереди, а вокруг все уже было просто, знакомо: зеленые деревья, серые тени на горячей земле, невысокая кукуруза, ячмень и дорога — не выскобленная, а присыпанная пылью и мелким желтым песком: среди лесных полос ветру не разгуляться!. Несколько оборотов колеса словно перенесли меня на тысячу километров к северу. Но я еще ничего не успел подумать о колоссальном труде, вложенном в эту землю человеком… Простая знакомая картина — зеленый лес! — всколыхнула в душе чувство огромной радости — приподымающей, зовущей, и отчего-то свободнее дышалось и легче верилось в свои собственные силы. Почти невозможно было анализировать это чувство, лишь постепенно оно само раскрылось в понимание полноты и красоты жизни, в понимание высокого и яркого проявления жизненной энергии вот здесь, у горы Богдо, в полупустыне, преображенной людьми…
