Когда чуть забрезжил рассвет, Али вызвал из «сакли» Николая и отца. Как-то неестественно громко, стоя у раскрытой двери и картинно щёлкая выбрасывающимся ножом, он проговорил:
– Как настоящий мужчина, я никогда не бросаю слов на ветер, и мельком глянул на Глеба.
– Как договаривались, сын – твой! Пусть он поедет и отберёт ещё пятерых пацанов. Аллах велик! Он помог вам, неверным, разделаться с шайтаном. Во славу Его я отпускаю свою законную добычу. Пусть их матери расскажут всем, что не надо лезть к нам с войной. Нас не победить! С нами Аллах и пророк его Махоммадд… Иди, мальчик, выбирай!
После этих словоизлияний наступила какая-то нервозная тишина. К двери подскочил Сергей. Он рванул своей однопалой рукой за шиворот топчущегося у дверей Николая внутрь «сакли».
– Садись, пиши имена! Пусть их привезут сюда.
По лицу Николая пробежала волна облегчения. После слов Али о выборе пятерых он представил себе: двести пар глаз, устремлённых на него с надеждой, мольбой, отчаяньем, угрозой… Мужики, шкурой почувствовавшие подвох, стали стеной у дверей. Мы, реагируя на такую обстановку, заворчали. Лаем разразился овчар лютый. Али отпрянул от двери, произнося ругательства на своём языке. «Настоящий полковник» передал ему записку, написанную Николаем и тоном, не допускающим возражений, выпалил:
– Мы собираемся.
Али что-то гортанно выкрикнул. Появились два боевика верхом и умчались с переданным списком.
В лагере возникло заметное оживление, потянулись дымки нескольких костров, на поляну поволокли столы, скамьи, табуреты.
Привезли мальчишек. Мужики мельком взглянули на них, не переставая собирать вещи. Парни обнялись по очереди с Николаем. Один из них почему-то плакал, остальные топтались, не зная, как себя вести и что делать.
– Быстро всем за стол, и чтобы я вас не видел и не слышал, – гаркнул Сергей.
Мальчишки тихонечко присели у стола. Владимир подозвал сына и о чём-то начал говорить, показывая в угол «сакли».
Николай внимательно слушал и послушно кивал.
Сборы закончены, пожитки упакованы. Пришёл гонец от Али с приглашением к прощальному столу. Впереди гонца лился умопомрачительный запах шашлыка и брынзы.
Мужики вышли за посланцем и плотно закрыли дверь. Мальчишки с Николаем остались в доме у стола, на котором лежали автоматы.
Мы подошли, обнюхали ребят и расположились на полу между столом и дверью. Серый постоянно вскакивал, подбегал к двери и прислушивался к доносившимся с улицы звукам.
За прощальный стол наши сели скучено, отказавшись рассаживаться между боевиками. Только Сергей, поиграв желваками, пошёл и сел рядом с Али, отчего тот нервно поёжился.
– Я думал, что здесь сядет отец Николая, – сказал, было он, но Сергей оборвал его:
– Это одно и то же! Ты, тамада, говори, не тяни время. Уж очень есть хочется.
Боевики переглянулись. Они никогда не слышали, чтобы с Али кто-нибудь разговаривал подобным тоном. Али недобрым взором взглянул на Сергея, но тут же взял себя в руки.
– Я поднимаю этот единственный бокал (больше не позволяет моя вера) за отца, который как настоящий мужчина нашёл и забрал своего сына. Он привезёт его матери, не поверившей в смерть своего мальчика. Она будет всю жизнь молиться своему Богу за наше здоровье. За то, что мы не убили её сына, а сохранили его и отдаём ей живым и здоровым. Друзья отца – настоящие джигиты. Они не бросили друга и помогли ему. Я обещаю, что их товарищ будет жить, и скоро они вместе будут пить водку. Я прошу передать матерям остальных, чтобы они не пускали своих сыновей опять на войну. В жизни везёт по большому счёту только один раз! Вот за это и выпьем!
Боевики выпили стоя, сели и дружно зажевали, стараясь улыбаться, встретившись взглядом с «настоящим полковником».
– Мы больше пить не будем, а вы себе наливайте, – сказал самый пожилой боевик, видимо, заместитель Али. Владимир встал, налил по полстопки нашим мужикам, и со словами «Нам в дорогу тоже много ни к чему…», поднял рюмку.
– Вот тут Али сказал, что я пришёл и забрал сына… Но он почему-то не сказал, что я и мои друзья, сидящие здесь за столом, дай Бог им здоровья, вырвали сына из пасти собачьей стаи и сохранили жизнь многим из вас, положив за это жизнь трёх собак и здоровье Юрика. Или что, этого кошмара не было? Почему ты читаешь себя благодетелем?! Я бы на твоём месте сказал: «Низкий поклон вам за то, что вы сделали! Примите нашу благодарность и мальчишек в придачу…» Уж если ты считаешь себя мужчиной, то называй вещи своими именами. Дай Бог тебе дожить до нашего возраста, и не дай Бог пережить тебе то, что я пережил. Если бы ты встретился в бою со мной или моими друзьями, я бы тебе не позавидовал. Я поднимаю этот тост за то, чтобы враги решали все вопросы за таким вот столом, а не на поле брани. Хватит крови! Мир и так захлёбывается в ней. Вот за что я хочу выпить!
Мужики разом махнули стопки и сосредоточенно принялись за сочный шашлык.
Принесли котомки с едой на дорогу. Представили проводника. Попытались забрать оружие. Но Сергей объяснил, что оружие будет передано проводнику при прощании. На том и сошлись. Пару лошадей навьючили нашими пожитками и мы, посидев у зарубочных деревьев, двинулись в путь. Боевики в знак расставания ударили очередями из всех автоматов вверх (Господи, не настрелялись ещё…
Дверь «сакли» осталась открытой. На столе, рядом с написанным Папой четверостишьем, лежал большой лист с именами Хани, Воланда и Цыгана и стопка военных билетов, пригвозжённых к столу большим охотничьим ножом «настоящего полковника»…
От лагеря шли быстро, ходко, постоянно подгоняя проводника. Хотелось уйти как можно дальше на момент обнаружения в «сакле» «адской машинки» и гранатомётов. Шли гуськом, как всегда ходят в горах. Замыкающими были Алый с хозяином. Глеб прижал его, ласково успокаивая и надел намордник, чтобы Рич не взлаял. Проводник, ничего не подозревая, спокойно продолжал путь. Метрах в 250-ти слева от нас молча, без лая, прошла крупная сука с выводком щенков месяца по полтора. Кем вырастут эти щенки?!
Шли до густой ночи, стараясь одолеть как можно большую часть пути. Лагерь разбили под звёздами. Недолго сидели мужики у костра. Завалились спать, не выставив охраны, полностью доверившись нам. Утром, чуть забрезжило, спешно хватанув горячего чаю, опять отправились «топтать дороги». Проводник, не привыкший к такому темпу передвижения, выглядел совершенно измученным, и, в конце концов, уселся на лошадь.
Ну, вот и место расставания. Лошади развьючены и обвешаны оружием. Проводник с чувством облегчения расцеловался с нашими мужиками, пожал руки мальчишкам, потрепал по холке виляющего хвостом Рича и отправился в обратный путь, весело насвистывая какую-то мелодию лошадь, как бы в такт, кивала головой. Мужики весело переглянулись, и, ударив друг друга по рукам, направились по указанной дороге. Они шумно обсуждали пьянку, которую они закатят после возвращения. С их дурашливыми возгласами выходило напряжение последних дней.
