Как мы приехали
Олегу разбудил дед Афанасий. Он тряс его за плечо и говорил:
– Слышь, Олега? Да проснись, тетеря! Слышь… На карбасе экспедиция, снять надоть. Христофорыч еще в вечере людей ссадил, амуниция разная… – Петр Христофорович был капитаном китобойца «Добычливый». На баркас, который болтался на рейде, высадил он научную экспедицию. Нужно было доставить ее на берег.
Олега лениво сполз с верхней койки, сунул босые ноги в резиновые сапоги, накинул ватник на одно плечо и вышел из барака. Сильный ветер толкнул его назад. Олега пригнулся и шагнул навстречу сырой мгле. Мгла пахла водорослями, а соленые брызги оставляли на губах вкус моря.
Ну и погодка! Моря не видно и берега не видно. Вокруг туман, свищет ветер. Срывает гребни с волн, разбивает на миллиарды капелек и брызжет в глаза. А там, где океан, – гул стоит: «работает накат», как здесь говорят: прибой с грохотом бросает волны на скалы.
Олега вышел из-за угла конторы – сразу ветер рванул с него ватник. Океан заревел в тысячу глоток.
У слипа[21] ждали Олегу рабочие и Аркашка – завплавсредствами.
– Где ты пропадал, аспирант! – закричал он на Олегу.
Олегу прозвали аспирантом за интерес к естественным наукам, который он безусловно проявил, с любопытством копаясь в китовых кишках. Каждый орган он на – зывал «по научному» на тарабарском языке и смешил раздельщиков.
Олега ничего не ответил. Он хоть и прошелся по ветерку, но толком еще не проснулся.
На слипе стояла лодка-плоскодонка. Олега бросил в нее ватник. Сел, разобрал весла.
– Давай, – буркнул он.
Рабочие навалились, лодка заскользила по слипу, словно салазки с горы, с плеском врезалась в волны. Брызги рассыпались веером.
Олега приналег. Часто-часто начал грести. Момент был ответственный.
Накат сильный, не отгребешь до большой волны – налетит, перевернет. Потащит разок-другой по камням и выкинет с поломанными костями. Только зазевайся.
Олега греб изо всех сил, а с места будто бы и не стронулся – все у самого слипа копошится.
Вдруг видит: из темноты надвинулась волна, словно гора. Сердце его замерло. Она ударила – лодка задрожала, пошла боком-боком. Не смог удержать ее Олега, и полетела лодка на берег – хорошо еще на слип, – с треском бухнулась на скользкий бетон.
Олега вылез из-под нее, потирая бок.
– Один не выгребет. Помогай, Аркадий, – это сказал директор китокомбината. Он был уже тут. Не мог спать хозяин, когда приезжают гости.
– Где куфайка-то? – спросил Олега.
– А на что она тебе. Садись, да не спи! – закричал Аркадий. Он уже сидел на банке.
– Где куфайка-то моя? – меланхолически повторил Олега.
– Утопла, – сказал кто-то спокойно.
– Я на майские ее купил…
– Ну, пошли, – приказал директор. – Выдадим тебе другой ватник.
Снова раскатили лодку. Олега шарил глазами по сторонам – искал «куфайку».
Лодка врезалась в волны, словно в масло. Рассекла их. Живо вынесли ее две пары весел за пенящийся гребень прибоя. И скоро на берегу потеряли из виду утлую посудину и двух людей на ней, которые удивились бы, если бы им сказали, что они совершают подвиг. Скрылись в вертящейся мгле.
А два человека на баркасе устали ждать. Вымокли до нитки. Одного укачало – шла крупная зыбь. Он прилег на ящики со склянками, накрылся плащом. Второй с тоской смотрел в сторону, где должен был быть берег. Но не видно было ни огонька, не слышно ни звука, кроме голосов утихающего шторма – плеска волн о баркас, свиста ветра и гремящего где-то поблизости прибоя. Черный мрак вокруг да соленые брызги.
Вдруг совсем рядом услышали они голос, – странно так, словно исходил он из самых глубин моря, из серых волн, бегущих нескончаемой чередой.
– Карбас не видать?
– Гдей-то тут. Стоп, не греби… Тише, черт, веслом-то! Фуражку сшиб.
– Шея у тебя больно длинная, Аркашка. На аршин торчит, все под весло попадает – хоть в кабельтове будь. Как ты за провода не цепляешь?
– Ну что мелешь…
– Я критику навожу…
– Ты мне лодку наведи. Где баркас-то?
– Э-эй! – гаркнул кто-то из темноты.
Люди на баркасе вскочили и разом закричали:
– Гоп-гоп!
– Ого! – ответили им.
Услышали скрип уключин. Вот и лодка.
– Табань!
Развернулась боком. Один из гребцов ухватился за борт баркаса.
– Живые? – спросил он.
Не без приключений нагрузили лодку. Самое трудное было высадиться на берег. Опять на слип. С носа лодки бросили веревку, на слипе ее подхватили, бегом потянули. Гребцы приналегли. Лодка не кит, но ловко выскочила на мокрый жирный бетон и покатилась вверх по скользкой горке, подгоняемая ударами волн по корме.
Так мы прибыли на остров Итуруп.
Мефистофель получает новую квартиру
Нигде нет такой огромной гальки, как на Курильских островах. Обкатывал ее сам Великий океан: оттого и галька здесь размером с бочонок. Есть и побольше.
На острове Итурупе песчаные пляжи редки. Чаще отвесные скалы встречают гранитной грудью удары неистовых волн. А там, где скалистые утесы чуть отступили от берега, лежат у воды груды циклопической гальки.
Из нее мы и соорудили аквариум для Мефистофеля.
У поселка Рыбачий огромная базальтовая плита, словно гигантский подводный пирс, выдается в море. В прилив вода покрывает ее лишь метровым слоем. В отлив карниз обнажается, и по нему, прыгая с камня на камень, можно ходить.
Здесь мы сложили из камней и цемента небольшой бассейн, накрыли его решеткой.
Пошли за Мефистофелем.
На пороге бревенчатого домика, который отвели нам под лабораторию, сидел, лениво развалясь на приступках, наш чичероне и покровитель – Олега. На нем был новый ватник, только что полученный со склада, и фуражка с обрезанным почти до основания козырьком. Моряки, если они связаны уставом, не станут носить фабричной формы фуражку с козырьком-аэродромом.
– Как узнали его имя? – спросил нас Олега, когда мы показали ему пленного осьминога и назвали его Мефистофелем.
Лицо у Олеги непроницаемое, трудно решить, всерьез он это спрашивает или смеется.
Олега служил в армии на Курильских островах. Отслужил срок и остался здесь. Стал работать матросом на китокомбинате. Один на весь комбинат матрос. Есть здесь, конечно, и другие моряки, на буксирных катерах например, но Олега – специалист по весельной технике: лодкой заведует.
Он держал банку с Мефистофелем и рассматривал его на свет. Осьминог таращил желтые глаза, подняв их буграми на затылке.
Мы шли выпускать Мефистофеля в сооруженный для него садок.
