class="p1">— Готовит? Он что, не сделал это заранее?
— Нет. Может, завтра, может, послезавтра сделает. Вот он и хотел спросить вас — как встроить бассейн в фургон?
Я глянул на аэропортовские часы. До рейса «Бритиш эруэйз» на Лондон оставалось пятьдесят минут.
— Синьор Пальмони, — медленно сказал я. — Пожалуйста, передайте вашему дядюшке, что его затея с морскими котиками — чистейшее безумство. Все пойдет прахом! Немедленно позвоните в Италию и отмените — или хоть отложите — доставку сюда животных. Умоляю вас!
Итальянец снова изобразил улыбку полумесяцем:
— Слишком поздно, доктор. Морские львы уже в воздухе.
Как только он уехал, я ринулся сквозь паспортный контроль и службу безопасности к ближайшему телефону. У меня в сумке была записная книжка с номерами телефонов Общества покровительства животным в Афинах и местного офиса КИТЕС — Конвенции по международной торговле исчезающих видов. Я как раз успел обзвонить всех, когда объявили посадку. Ну, кажется, заработала машина по спасению Луиджи, Сары и остальных шимпанзе. Возможно, удастся что-то сделать и во имя лучшей доли остальных животных в цирке Корунья, в том числе и для морских котиков, которые вот-вот разделят их судьбу. В прошлом Греция не отличалась высокими стандартами благополучия диких животных, но положение начало улучшаться с тех пор, как эта страна присоединилась к Европейскому Сообществу, и туда в последние несколько лет не раз наведывались члены Международной группы ветеринарии в зоопарках (ИЗВГ) по проблемам диких животных, в частности, сбежавших из зоосада медведей или заболевших морских львов. В прошлом и тех и других попросту пристрелили бы без санкции ветеринара.
Как я и думал, никто так и не позвонил мне из цирка Корунья. Но вести оттуда все же дошли до меня через две недели после моего отъезда из Афин. Дурные вести… В Ричмонде меня настиг звонок из Кипра — сквозь потрескивание я узнал голос ветеринара-киприота. На отвратительном английском он сообщил, что к ним на гастроли прибыл итальянский цирк с тремя морскими львами — об этих животных он, конечно, читал, но никогда прежде не видел. Один лев умер, два других больны. Не могу ли я сообщить, что это может быть за болезнь. Он делал посмертное вскрытие? Нет. Какие симптомы у двух остающихся в живых? Не могу сказать с уверенностью. Я велел ему сделать вскрытие умершего животного и перезвонить мне. Он перезвонил. Два дня спустя. Теперь и второй лев умер. Что показало вскрытие первого? Ничего. Так что же теперь делать? А я почем знаю? Некоторые думают, что я могу распознавать болезни, лежа в постели у телефона и угадывая их на расстоянии. Право, не следует переоценивать мои способности к ясновидению! Знавал я одну такую ясновидящую монашку-антуанистку, когда пытался спасти косатку, — но это уже другая история.
Немного поразмыслив, я ответил:
— Введите больному тетрациклин длительного действия, кортикостероид и комплекс витаминов В. Не зная диагноза, или, по крайней мере, симптомов, я ничего не могу обещать. Да, вот еще: помолитесь святому Герману.
— Кому-кому?
— Святому Герману. Был такой православный святой на Аляске. Уж он-то наверняка повидал на своем веку множество морских котиков.
— А как вводить инъекции морскому льву? — Тут связь прервалась, и больше он мне не звонил.
И все-таки шесть недель спустя пришли хорошие новости. Очень добрые новости. После длительной серьезной борьбы горилла по имени Луиджи, шимпанзе по имени Сара и все остальные ее сородичи из цирка Корунья были конфискованы греческими властями при участии многочисленных полицейских сил. Животным предоставлен временный приют, пока ведутся переговоры о переводе их в питомник шимпанзе «Обезьяний мир» в Уэрхэме, что в Дорсете, в Англии. Мы даем там ветеринарные консультации. На радостях я готов был плясать — ну совсем как Энтони Куинн в «Гречанке по имени Зорба». Луиджи спасен! До скорого свидания, Сара!
Глава четвертая
К берегам Марокко
…И сказал: «Доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим?»
Книга Иова 38; 11
Смерть наступила всего лишь пять минут назад.
На восток — час за часом пути строго на восток, до самых берегов Нила — простиралась пустыня, словно три тысячи миль измятого выбеленного полотна хаки. Там, затерявшись где-то среди песков, лежат легендарные соляные копи Тагаза, древние земли туарегов [45], которых называют «людьми в голубых покрывалах»; горы Аира, песчаное море Тенерифе; дюны, где ветер свищет над обнажившимися из-под песков костями динозавров и древними путями караванов, по которым гнали рабов. На запад — всего только в ста ярдах — пустыня обрывается цепочкой острозубых скал, вертикально спускающихся туда, где с громовым ревом разбиваются атлантические волны и на синей, словно ствол ружья, поверхности океана пляшут лучи солнечного света.
Рев огромных накатывающихся волн, беспрерывный свист несущегося с Сахары пыльного северо-восточного ветра, называемого «гарматтан», были неожиданно нарушены рокотом автомобильного мотора. Ганнетта, отдыхавшая от праведных трудов на вершине утеса, повернула голову в сторону запыленного «лендровера», когда он обогнул невысокую дюну. Тяжело нагруженная машина проехала мимо наблюдавшей за ней птицы; из кассетника доносилась едва слышная мелодия Элтона Джона «Свеча на ветру». Птица поднялась в воздух и высоко взлетела над «лендровером», с ворчанием проезжавшим мимо линии побережья.
Вдруг птица резко развернулась, мощный поток горячего воздуха поднял ее тело — все это сопровождалось звуком «бум» — громче, хоть и короче, чем тот, который бывает от грохота огромных волн. Облако густого черного дыма окутало «лендровер». Когда дым рассеялся, быстро разнесенный ветром, от машины осталась только груда безумного черного железа. В машине и вокруг нее лежали четыре мертвых человека. Пятый был отброшен силой взрыва и теперь лежал без сознания недалеко от места катастрофы, истекая кровью и с обеими сломанными ногами.
В ста футах от изувеченного человека, на своде темной как смоль пещеры взрыв расшатал камни, один из которых упал и вызвал еще одну безвинную жертву. Молодой тюлень с перебитым черепом — из носа у него струилась кровь — с трудом сделал последний вздох. Обезумевшая от ужаса ганнетта, яростно махая крыльями, умчалась навстречу серебряной линии горизонта.
Самым примитивным из всех видов тюленей, впервые описанным Аристотелем в III веке до Р. Х., как и самым редким, является тюлень-монах. Он получил такое название потому, что его расцветка, темно-серая или бурая поверх бледного в нижней части, несколько напоминает одеяние монахов-доминиканцев — черный плащ поверх
