доме он! — В глазах у него пряталась тревога, но стоял он в обычной своей позе, расправив широкие плечи, откинув голову.
Я назвал его «старый», да и было ему за семьдесят, но черты под вязаным колпаком, который он всегда натягивал на уши, были правильными и сильными, а высокая фигура — худощавой и прямой. На него и сейчас было приятно смотреть, а в молодости он, несомненно, мог считаться красавцем, однако он так и не женился. Мне часто казалось, что тут не обошлось без какой-то романтической истории, но его как будто совсем не удручало, что он живет совсем один, «на отшибе», как говорили в деревне. То есть один, если не считать Бенджамина.
Мы вошли на кухню, и он небрежно согнал с запыленного шкафчика двух кур, но тут я увидел Бенджамина и остановился как вкопанный.
Большой пес сидел неподвижно возле стола — глаза за бахромой шерсти были широко открыты и мутны от страха. Он словно боялся пошевелиться, и, увидев его переднюю левую ногу, я понял почему. На этот раз Арнольд был точен. Она действительно торчала наружу, и как! Под углом, да таким, что сердце у меня забилось с перебоями. Горизонтальный вывих локтевого сустава. Лучевая кость отходила от плечевой в немыслимую сторону.
Я осторожно сглотнул.
— Когда это случилось, мистер Саммергилл?
— Да час назад. — Он растерянно подергал свой смешной головной убор. — Я коров на другой луг перегонял, а старик Бенджамин любит их сзади куснуть разок-другой за ноги. Ну и докусался. Одна его лягнула, да прямо по ноге.
— Ах, так… — Мысли вихрем неслись у меня в голове. Я никогда еще не видел такого жуткого вывиха. И теперь, тридцать лет спустя, он остается единственным в моей практике. Как я ухитрюсь вправить его тут, в холмах? Без общей анестезии не обойтись, да и умелый помощник не помешал бы…
— Старина, старина, — сказал я, кладя руку на лохматую голову и лихорадочно соображая, — что же нам с тобой делать?
В ответ хвост заерзал по каменным плитам, дыхание стало пыхтящим, рот полуоткрылся и блеснули безупречные белые зубы.
Арнольд хрипло кашлянул.
— Вправить-то сумеете?
Но в том и заключалась вся суть! Небрежный кивок мог лишь напрасно обнадежить, но и тревожить старика своими сомнениями я не хотел. Отвезти такого гигантского пса в Дарроуби будет сложно. От него и в кухне тесновато, так как же он поместится в машине? И ведь там Сэм, ему тоже нужно место. Да еще нога торчит… И где гарантия, что и в операционной я сумею справиться с подобным вывихом? Но даже в самом лучшем случае его придется везти назад сюда. Мне и до ночи не успеть…
Я осторожно провел пальцами по суставу, напряженно вспоминая все, что мне было известно о строении локтя. Раз нога в таком положении, значит, мышца полностью сместилась с мыщелка, и для того чтобы вернуть ее на место, сустав придется сгибать, пока она не соскочит со второго мыщелка.
— Ну-ка, ну-ка, — бормотал я про себя. — Если бы этот пес лежал под наркозом на столе, я бы мог взять ногу вот так! — Я ухватил ее над самым локтевым суставом и начал медленно отгибать лучевую кость вверх. Бенджамин быстро взглянул на меня и отвернул голову: обычное движение, каким добродушные собаки дают вам понять, что будут терпеливо сносить все ваши манипуляции.
Я отогнул кость еще выше, а тогда, удостоверившись, что локтевая мышца высвободилась, осторожно начал поворачивать лучевую и локтевую кости внутрь.
— Да… да… — бормотал я, — примерно. так… — Но мой монолог оборвался, потому что кости под моей рукой вдруг чуть спружинили.
Я с изумлением уставился на ногу: она приняла абсолютно нормальный вид.
Бенджамин, по-видимому, тоже не сразу поверил: он робко прищурился из-за своей занавески и обнюхал локтевой сустав. Но тут же, убедившись, что все в порядке, встал и подошел к хозяину.
И шел он, даже не прихрамывая!
Губы Арнольда растянулись в улыбке:
— Вправили, значит!
— Кажется, вправил, мистер Саммергилл! — Я пытался говорить небрежно, но лишь с трудом удерживался, чтобы не испустить ликующего вопля или истерически не захохотать. Я же только ощупывал, чтобы разобраться, а сустав взял и встал на место. Случайность, но какая счастливая!
— Вот и хорошо, — сказал фермер. — А, старина? — Он нагнулся и почесал Бенджамину ухо.
Анатомический театр, полный рукоплещущих студентов, — вот что требовалось для достойного завершения этого эпизода. Или чтобы произошел он в гостиной какого-нибудь миллионера в разгар вечера с его обожаемой собакой. Но нет, подобного со мной не случалось! Я поглядел вокруг: на захламленный кухонный стол, на груду немытой посуды в раковине, на обтрепанные рубашки Арнольда, сохнущие перед огнем, и улыбнулся про себя. Именно в такой обстановке я и добивался самых эффектных результатов. И видели это, помимо Арнольда, только две курицы, ^Новь восседавшие на шкафчике, но они сохранили полное равнодушие.
— Ну, мне пора, — сказал я, и Арнольд пошел со мной через двор к машине.
— Слышал я, вы в армию идете? — сказал он, когда я открыл дверцу.
— Да. Завтра уезжаю, мистер Саммергилл.
— Завтра, э? — Он поднял брови.
— Да, в Лондон. Вам там бывать не приходилось?
— Нет, черт не попутал! — Он так мотнул головой, что колпак переместился на затылок. — Это не для меня.
Я засмеялся:
— Что так?
— А оно вот как. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Был я разок в Бротоне, ну и хватит с меня. Ходить по улицам не могу, и все тут.
— Ходить?
— Угу. Народу тьма-тьмущая. То большой шаг делай, то маленький, то большой, то маленький. Ну, не идут ноги, и конец!
Я часто видел, как Арнольд ходил по лугам широким ровным шагом горца, которому никто не становится поперек дороги, и я прекрасно понял, каково ему пришлось. «То большой шаг, то маленький» — лучше это выразить было невозможно.
Я помахал на прощание, а старик сказал мне вслед: — Береги себя, малый!
Из-за двери кухни высунулся нос Бенджамина. В любой другой день он бы вышел проводить меня вместе с хозяином, но нынче все было не как всегда, а в заключение я внезапно накинулся на него и стал крутить ему ногу. Лучше не рисковать!
Я на цыпочках свел машину по лесу вниз, но прежде чем начать подъем, остановил ее и вылез. Сэм радостно прыгнул за мной.
Это была узкая долинка, зеленая расселина, укрытая от суровых вершин. Одно из преимуществ деревенского ветеринара заключается в том, что ему открываются вот такие потаенные уголки. Здесь не ступала ничья нога,
