Путешествием в Африку я обязан другу и земляку Михаилу Домогацких. Он был корреспондентом «Правды» в Кении и Танзании, и однажды я получил от него письмо: «Выправляй командировку и приезжай, пока я здесь. В Восточной Африке тебе следует побывать непременно».
Это были сорок счастливых дней. Мы проехали несколько тысяч километров по местам, где еще сохранились громадные стада антилоп, где можно увидеть, как охотятся львы, к слонам не раз мы подъезжали на сорок шагов и видели, как гепарды прыгали на машины, чтобы сверху проследить пасущихся антилоп. Мы побывали в самых знаменитых заповедниках Африки, летали над саванной на маленьком самолете, побывали в гостях у знаменитых масаев, в путешествии познакомились с профессором Гржимеком и сыном Хемингуэя, охранявшим животных как раз там, где охотился его отец. Были у нас приключения и опасные, и забавные.
В очерках об этом путешествии вы часто будете встречать имя Миша. Это мой друг, Михаил Домогацких. Я называл его в путешествии «водитель и переводитель» — Миша сидел за рулем и был переводчиком. С сердечной благодарностью вспоминаю своего спутника. Путешествие наше состоялось в 1969 году.
Дар-эс-Салам, начало пути
Двадцать третьего февраля на ободранном носорогами и колючками вездеходе мы спускались в кратер Нгоронгоро. Эту природную чашу после прочитанных книг я хорошо представлял. Теперь я высунул голову в люк над сиденьем и не спускал глаз с дороги.
— А вы откуда приехали? — спросил шофер-африканец.
Мы сказали.
— Россия… Это где? Это там, где Италия? — Шофер первый раз видел русских и силился что-то вспомнить. — Да, да, Россия… Там казаки? Они такие же полные, как этот джентльмен (кивок в мою сторону), и хорошо на лошадях ездят?..
Мы слегка огорчились. Это ведь был шофер, а не какой-нибудь лесной житель Танзании, промышляющий зверя. Но я успокоился, вспомнив, как собирался в Африку. Завхоз редакции приготовил мне пленку:
— Как оформлять будем?
— Да напиши просто: командировка в Танзанию.
— Зверей будешь снимать? Интересно… — вздохнул завхоз и хорошим почерком написал в документе: «Пленка выдана для поездки в Тарзанию».
— Всего одна буква-то разницы, подумаешь, — вместе со всеми смеялся завхоз. Потом он отвел меня в сторону:
— Танзания, а это где?..
* * *
По карте легко проследить полет до Танзании: Москва — Каир — йеменский аэродром Ходейда на берегу Красного моря — порт Аден — столица Сомали Могадишо и, наконец, — Дар-эс-Салам.
В Ходейде мы убедились: в феврале тут солнце жарит нещадно. Мы сели утром. Но песок и военные самолеты, окрашенные под цвет пустыни, были накалены. Наш самолет, промерзший в небе, на горячем бетоне покрылся каплями влаги. Вода стекала по крыльям и жидкими ручейками лилась на бетон. Худая аэродромная собака, озираясь, быстро лакала из маленькой лужицы. Принимавший почту старый араб подставил ручейку сухую ладонь и, сняв узорную шапочку, помочил лоб… Кругом была сухая, желтая Африка.
Часов пять кряду под крыльями плыл монотонный пейзаж. Синяя рябь океана. Белая полоса пены у берега. Земля сквозь толщу синего воздуха казалась бледно-сиреневой.
Зеленую Африку мы увидели с самолета в конце пути. Пальмы у океана. И далее вглубь вся земля была в сочных кудряшках. Между двух океанов — синего и зеленого — выбрал место для жизни белый город Дар-эс-Салам.
* * *
По-русски Дар-эс-Салам — «гавань мира». Город отметил столетие. Интересных для туристов «морщин» и «седин» у танзанийской столицы нет. Белые арабского и европейского стиля дома, мечети, церкви, конторы и банки. Огромная пристань. Среди множества флагов над кораблями я ревниво искал и нашел-таки красный флаг. В бинокль можно было прочесть название корабля: «Академик Павлов».
Дар-эс-Салам — большие ворота в мир с восточного побережья Африки. Как и во всех портах, тут перемешаны тысячи запахов и тысячи звуков: разноязычная речь, скрежет лебедок, гудки, голоса чаек. Краны и потные докеры кладут в утробы кораблей тюки золотистого сизаля, мешки с кофе, ящики с чаем, стальные боксы с алмазами, табак, шкуры животных. На берег идут бензин, автомобили, ткани, машины, спички, приемники и консервы — словом, все, что делают в мире большие и малые города.
В Дар-эс-Саламе я не увидел фабричных труб. Это торговый город. Магазинов и лавочек тут, кажется, больше, чем покупателей. Большую торговлю ведут главным образом белые: англичане и немцы. В маленьких лавках — сплошь индийцы. Терпеливо, до поздней ночи, не гасит свет индиец в своей лавке. И видимо, не напрасно. Дар-эс-саламский индиец всегда хорошо одет, имеет автомобиль, хороший дом на краю города. Африканец торгует на улице. Его товар — резные фигурки из дерева, щиты, барабаны, копья…
Работа, как и торговля, тоже поделена по старому принципу: работа белая — белому, работа черная — черному. Часа два я постоял на городской стройке. Инженер-англичанин сидел в конторке. Индиец в забрызганной мелом чалме руководил на лесах, другой вел кладку. Молодые высокие африканцы носили известь и камень. Ни одного крана в городе я не видел. Блоки с веревками, деревянные подпорки и клинья… Однако конечный результат стройки везде поражает изяществом и добротностью. Строек много. И потому Дар-эс-Салам выглядит молодым. С крыши новой восьмиэтажной гостиницы «Килиманджаро» хорошо виден белый, горячий, пахнущий океаном город.
В Дар-эс-Саламе двести пятьдесят тысяч (в 1988 году — 1,3 миллиона) жителей. С одним из них в первый же день я познакомился на окраинной улочке. Старый рыбак вез на велосипеде акулу. Огромная рыба лежала на багажнике сзади — голова и хвост почти касались земли. Конечно, я пустил в дело весь арсенал фотографической техники. Наверное, очень уж суетился, и рыбак решил, что я на нем хорошо заработаю. Он прислонил к пальме велосипед с необычной поклажей и подошел получить свою долю с дохода.
— Джамбо, бвана… — сказал старик для начала.
Так я узнал два первых африканских слова: «джамбо» — здравствуйте и «бвана» — господин.
* * *
Лежащий к северу от столицы Танзании городок называется Багамойо. По-русски — это «прощание с надеждой».
Через два часа езды по прибрежным пальмовым рощам мы увидели закопченный, поросший травою форт, древнюю мощеную площадь и нынешний городок, по которому бегали куры. Из крайней хижины выбежал человек — босой, в красной полинявшей рубахе, молодой и покоряюще простодушный. Он назвался Джозефом Агнесом, сказал, что промышляет столярным делом и что вторая его специальность — «показывать Багамойо». За час с небольшим мы обошли место, теперь забытое, но много веков известное во всем мире торговлей рабами. Джозеф знал о своем городке не все, но главное знал:
