Клайс-Дитер Шруль
Сабах — утренняя заря
Маассаляма — прощайте! Увидимся ли мы когда-нибудь снова? 18 августа. В помещении аэропорта гнетущая духота, а на улице метет песчаная буря. Проститься пришли все — мои коллеги, друзья и товарищи. Более двух лет мы работали вместе. То были трудные, насыщенные событиями годы. Трудные и неповторимые. Вот Ахмед Шаиф, начальник госпиталя, в котором я работал вместе с другими врачами из ГДР; Мульхи, заведующий отделением и друг семьи; «мистер Корт» — моя правая рука на амбулаторных приемах и переводчик; Ахмед Али, административный работник и верный провожатый в служебных поездках по стране; Абдель Маула, рассказавший мне многое о своей родине, и Мухаммед Сафи, сотрудник министерства. Амаль пришла передать мне привет от медицинских сестер.
По старому обычаю южных йеменцев мы обнимаемся, пожимаем друг другу руку, и я целую каждого сначала в правую, а затем в левую щеку. Только Амаль мне, к сожалению, нельзя поцеловать, даже в последний день моего пребывания в этой стране. Как во сне я прохожу через турникет и лишь тогда только осознаю: это прощание навсегда. В дрожащем сверкающем мареве, повисшем над взлетным полем, стоит Ту-154. Мощный рев трех его двигателей слышен в зале ожидания. Мухаммед Сафи приносит мне в салон самолета бутылку прохладительного напитка и говорит о поездке в Шестую провинцию,[1] куда мы должны были отправиться вместе, а теперь ему придется ехать одному.
В зале ожидания слышны языки всех народов мира. Возвращается домой экипаж советского рыболовного траулера, студенты из Южного Йемена летят в Mоскву, африканские учителя — на конференцию в Берлин. Самолет взмывает широкой дугой и вот уже парит над горой Шамсан, к отрогам которой прильнул город Аден. Дымка облаков, только что прикрывавшая горы, внезапно разрывается, и я в последний раз окидываю взглядом эту страну, омываемую лазурным морем. Светлое побережье окаймляет коричневые голые вулканические горы. В блеске солнца исчезает из виду эта страна, но забыть ее я уже никогда не смогу, потому что для меня она была страной лучистых глаз, не скрытых под покрывалом.
Я вспоминаю день моего отъезда из Берлина два года назад в мае 1972 г. Наступила уже настоящая весна, и в один прекрасный, солнечный день в министерстве здравоохранения мне выдали авиабилеты: красный — на самолет нашего Интерфлюга до Каира, голубой, с изображением головы Нефертити, — на самолет египетской авиакомпании от Каира до Адена. Сотрудница министерства сказала мне:
— Полетите до Каира. Там пробудете три-четыре дня, а затем отправитесь в Аден. Надеемся, что курс интенсивной подготовки по английскому языку вам пригодится и в пути, и на месте работы. Если в пути возникнут осложнения, обратитесь в соответствующие представительства нашей страны. А в остальном сами решайте, как лучше поступить.
Напутствия входят в ее обязанности по роду службы, а для меня, моей жены и детей они — начало большого события.
Спустя четыре с половиной часа Ил-62 совершил посадку в международном аэропорту в Каире. Таможенники одеты в безукоризненно белые мундиры с большими сверкающими золотыми пуговицами. Оформление документов и выдача багажа производятся быстро и вежливо, и вот мы уже сидим в машине представителя нашего торгового предприятия «Лимекс». В открытое окно машины проникает свежий теплый воздух и доносятся звуки арабской музыки.
Наша мечта познакомиться с Аравией сбывается. Ранним утром в раскрытые, защищенные от солнца лишь опущенными жалюзи окна врывается пронзительный голос созывающего к молитве муэдзина из мечети, расположенной неподалеку от нашего дома. Ее острый минарет, пронзая небо, сверкает в утренних лучах солнца. По улицам торопливо шагают ослики, погоняемые сидящими на их спинах мальчишками, их покрикивания весело звучат в теплом утре наступающего дня.
Ослики развозят по магазинам главным образом всевозможные фрукты и лепешки. Так как мы Остановились не в самом центре, а в Замалеке, то шум просыпающегося многомиллионного города с резкими гудками автомобилей доносится до нас как слабый гул далекого морского прибоя.
Позднее, во время поездки в одном из многочисленных бело-голубых такси, мы восхищались виртуозностью шоферов, мастерски лавирующих в огромном транспортном потоке. Вмятина или царапина, даже основательно помятый капот здесь считаются, по-видимому, достоинством, даже украшением.
На всем лежит тонкий слой песка, который ветер приносит из пустыни. Она начинается прямо за воротами города, и там, где воды Нила теряют свою власть, зелень полей исчезает в ее серо-коричневых песках. Мы побывали в поселках, в которых в эпоху президента Насера были построены простые, но удобные жилища, полюбовались новостройками, протянувшимися вдоль дороги, ведущей к пирамидам, телевизионной башней на острове Гезира, с трудом прошли по многочисленным улочкам, битком набитым торговцами, предлагавшими нам все самое лучшее, по самым дешевым ценам и исключительно для нас. Мороженое на берегу Нила мы ели в обществе двух шейхов, приехавших из пустыни и сидевших за одним с нами столиком.
Автобус везет нас по берегу Нила мимо широких плотин, больших лодок с огромными белыми парусами, выстроившихся вдоль берега в ожидании, пока их столкнут или вытащат на глубоководье.
На берегу в лачуге, сколоченной из досок и жести, живет, а точнее сказать, ютится семья лодочника. Дети играют в теплом, нагретом солнцем, грязном иле. Женщины готовят на костре еду. Как тесно здесь, в Каире, переплетаются нищета и богатство! Долго ли еще так будет?
К пирамидам, в Гизу и Мемфис, нас повезли товарищи из ГДР, специалисты по сельскому хозяйству, работающие в дельте Нила. Несмотря на предостережения, мы оказались жертвами плутоватых гидов. С двугорбого верблюда я смог слезть лишь после того, как уплатил весьма солидную сумму.
Далеко в пустыню уносит дым из труб виднеющегося на горизонте Хелуанского металлургического комбината, построенного с помощью Советского Союза. Хелуан стал центром рабочего класса современного Египта. У подножия пирамид проносятся голубые поезда, сделанные в Хённигсдорфе. Многое можно было бы еще рассказать об этом городе, его музеях, золотой маске Тутанхамона, его мечетях, особенно об алебастровой. Но наши мысли постоянно устремляются на юг Аравийского полуострова, к «южным воротам Аравии».
Через два с половиной часа самолет египетской авиакомпании «Комета» приземляется в аэропорту Джидды, современного аравийского портового города. Этот город с населением 280 тысяч человек — первый пункт, к которому устремляются многочисленные паломники со всех концов земли по пути к святым местам — Мекке и Медине. Паломники прибывают сюда пароходами и самолетами. Из нашего самолета также выходят мужчины в белых одеждах, с бритыми головами, исхудавшими лицами, босые. Их места занимают другие пассажиры. По трапу поднимается мужчина, ведя за собой трех женщин, плотно укутанных в покрывала. Им ничего не видно сквозь черную чадру. Даже в самолете им не разрешается снять ее.
