Генри Харт - Морской путь в Индию

И необычайно сложный физический и духовный облик народа, и географическое положение страны, и множество стимулов, толкавших португальцев к мореплаванию и торговле, и экономическое давление со стороны вечно недоедающего населения — все это может объяснить, почему так поразительно быстро Португалия достигла своего кратковременного, но блестящего морского и торгового господства в Европе. Нет никакого сомнения, что португальский народ был идеально подготовлен к тому великому предприятию, которое ему предстояло осуществить. В добавление ко всем столь кратко изложенным здесь факторам необходимо указать на ведущую роль арабов в навигационной науке и на их усовершенствования научно-вспомогательных средств мореплавания, а также на их обширный практический опыт. Все это португальцы могли с успехом перенять благодаря своим постоянным сношениям с Берберией.

Хотя другие народы — финикийцы, итальянцы, каталонцы, англичане и норманны — были пионерами и раньше португальцев отважились пуститься в неведомые моря с их ужасными мифическими чудовищами и реальными опасностями диких стран, лежащих за горизонтом, все же именно португальцы первые совершили успешные и систематические исследовательские экспедиции в Атлантику и вдоль побережья Западной Африки, именно португальские моряки довели навигационную науку до высшей точки развития, какого она когда-либо достигала, если не считать сравнительно близкого нам времени.[31]

По водам, нам неведомым дотоле

Человек, которому более, чем кому-либо другому, Европа обязана развитием навигационной науки, а Португалия — систематическим расширением морских экспедиций, — это инфант Энрики, во всех странах более известный под именем принца Генриха Мореплавателя[32]

Он родился в 1394 году, был третьим сыном короля Жуана I и Филиппы Ланкастерской, дочери Джона Гонта[33], и еще мальчиком слышал бесчисленные предания о маврах и о войнах португальского народа с ними. Он слыхал и чудесные рассказы об Африке — о караванах, которые приходили из пустыни Сахары, тяжело нагруженные слоновой костью, золотым песком, перьями страусов и шкурами, слыхал и о страшных диких зверях и о еще более диких людях Черный материк (а тогдашняя Европа знала лишь его северную прибрежную полосу), вероятно, с раннего детства привлекал мысли принца. Приняв участие в 1415 году в осаде марокканской крепости Сеуты и заслужив там звание рыцаря, Генрих еще больше заинтересовался Африкой. Он жадно впитывал в себя все доступные ему сведения о путях, по которым приходили из глубины Африки караваны, от Оранских купцов он немало разузнал и об африканских товарах и о жителях неведомого материка Его внимания не миновали и рассказы купцов из Тимбукту, Гамбии и Нигерии[34] Он изучил все карты, какие только мог раздобыть, пусть даже очень грубые и часто не столько помогавшие, сколько вводившие в заблуждение Он старательно просматривал морские карты, более соответствовавшие научным требованиям, тщательно составленные еврейскими картографами с острова Мальорки. Когда военная экспедиция вернулась из Сеуты в Португалию, принц твердо решил приложить все усилия к тому, чтобы отыскать морской путь в богатые страны Гвинеи[35] и, таким образом, не иметь больше дела с арабами африканского побережья Средиземного моря. С тех пор до конца своих дней (если не говорить о некоторых, в данном случае не интересующих нас, эпизодах политического характера) Генрих сосредоточил все свои мысли, все усилия и средства на том, чтобы разрешить эту задачу.

Мотивы, которыми при этом руководствовался Генрих, были сложны, и историки и поныне спорят друг с другом по вопросу о том, какие именно цели он себе ставил. По словам хрониста Гомиша Ианиша Азурары[36], современника Генриха, пять причин толкали принца к осуществлению его плана. Во-первых, «желание узнать страну, находящуюся за Канарскими островами и за мысом Бохадор, к чему его призывало страстное стремление послужить богу и тогда царствовавшему его брату и господину — королю Дуарти». Во-вторых — намерение развить торговлю с такими странами, особенно — христианскими, с которыми «эта торговля дала бы нашим соотечественникам крупные выгоды». В-третьих — как можно лучше разведать, «как далеко распространяется власть неверных» в Африке. В-четвертых — разыскать христианского монарха, который помог бы Португалии в ее войнах против тех же неверных. В-пятых — послать туда миссионеров, с тем чтобы «подчинить себе все души, которые будут спасены».

Из этих пяти причин первая на практике слилась со стремлением расширить и углубить географические познания. Вторая и четвертая были, несомненно, порождены легендами и смутными преданиями о стране священника Иоанна, находившейся, как полагали, в Восточной Африке или в Азии. Пятая причина — это желание обращать народы в христианскую веру, ибо дух крестовых походов был еще жив в Португалии и играл значительную роль во всех ранних морских предприятиях португальцев.

Как это ни парадоксально, но принц, вошедший в историю под именем Мореплавателя, едва ли когда-нибудь совершил настоящее плавание. Даже при самых дальних своих путешествиях он, вероятно, не терял из виду земли. Это были переходы от Португалии к берегам Африки, около Сеуты и Танжера. И все же именно он положил начало эре великих морских открытий.

Все сказанное не означает, что идеи, планы и предприятия Генриха были совершенно оригинальны: карты, портуланы[37], руководства для кораблевождения, рутейру и мореходные традиции существовали с самых давних пор. Более того, бесчисленное множество купцов, паломников и миссионеров странствовало по Леванту[38] и значительной части Азии во времена крестовых походов, и они оставили немало ценных сведений, возбуждая желание искать прямой морской путь на богатый Восток вокруг Африки, если только там был открытый океан — а насчет этого в Европе сильно сомневались[39].

Португалия была естественным отправным пунктом для подобных поисков. Через порты Португалии в течение столетий шла торговля стран Средиземноморья со странами Запада, в том числе с Британскими островами. Да и сама Португалия была обращена лицом к неведомой, неисследованной, таинственной Атлантике.