Вскоре под нами опять речная равнина со старыми руслами Черчена, истоки которого лежат у высочайшей вершины Улугмузтаг (7723 м) в хребте Пржевальского. Эта река, выходя из гор, поворачивает на северо-восток к Лобнорской низине. А старые русла указывают на другой её путь, когда воды текли на север в пустыню Такла-Макан параллельно другим куньлуньским рекам, стремящимся к Тариму.
Оазис Черчен. Течёт мутная река. Самолёт снижается над селением. Жители высыпали на улицы, некоторые взобрались на плоские крыши домов. Все показывают руками на редкий в этих краях самолёт.
Меняем курс на юго-запад. Летим вдоль хребта Алтынтаг, временами чуть заметного в поднимающемся сухом лёссовом тумане.
Показалась река Керия, знакомая нам ещё по куньлуньскому путешествию. Зелёный город над рекой. 8 часов 45 минут утра. Самолёт делает круг над обширными полями и садами оазиса. Через три минуты ложимся на новый курс — на Кучу. Снова пересекаем пустыню, но на этот раз с юга на север. И опять барханные гряды. А под нами вновь сухие русла, ложбины, редкие кустики тамариска. И вот через 100 километров снова долина Керии. Уже не видно сплошной воды, только озерки-плёсы в глубоких впадинах. Растительность стала куда богаче: разнолистные тополя, тамариск, солянки, местами тростники.
Как обычно, к полудню видимость ухудшается, дымка плывёт над пустыней. Но летим низко и видим, как река Керия борется с пустыней. Река то разливается по межгрядовым котловинам, то разбивается на протоки, теряя воду, исчезает. Уже иссякла река в неравной борьбе, но в отдельных местах ещё заметны пятна речного наилка, они говорят, что и сюда когда-то, в разлив, доходила речная вода. Кажется, что вот-вот сгладятся следы работы реки, погребённые под неумолимыми песками. Но этого не случилось. Обычно Керия полностью поглощается песками Такла-Макана, но в отдельные многоводные воды она всё же пробивается через них и достигает Тарима. А считалось, что Керия уже давно забыла путь через пустыню, навсегда побеждена ею!
Во время полёта мы сделали ещё два интересных наблюдения.
Над песками Такла-Макана мы видели много русл, сухих долин, староречий. Они заметны как на севере, где бесконечно блуждал Тарим, так и на юге пустыни, куда устремлялись водные потоки с Куньлуня в былые времена, когда климат Центральной Азии был более влажным, чем теперь.
Даже в центральной части Такла-Макана, несмотря на ужасающую сухость, всё же селятся некоторые растения. Это прежде всего кустарник тамариск, имеющий разветвлённые длинные корни, сосущие воду из глубин в несколько метров. Но откуда здесь вода? Её источники — все те же потоки, устремляющиеся с окружающих гор и просачивающиеся в рыхлые грунты пустыни. Тамариск может приспособиться и к солоноватой воде, ему она не так страшна, как разнолистному тополю или вязу.
Мы провели в полёте над пустыней 5 часов 35 минут. Позади осталось 1350 километров. Показались зелёные улицы Кучи, самолёт развернулся. Через несколько минут мы с удовольствием ощущали под ногами твёрдую землю.
В тот же вечер мы вылетели в Урумчи. Быстро исчезли за горизонтом знакомые посёлки, кущи таримских лесов.
Прощай, Тарим, великая река Центральной Азии! Прощайте, пески Такла-Макана — пустыни, равной которой нет на Азиатском материке!
Самолёт приблизился к Тянь-Шаню. На вершинах гор пятна свежевыпавшего снега. Стало холоднее.
Под нами зеркало озера Баграшкёль, дельта реки Хайдык и затейливый рисунок озерков и протоков среди густых тростников, где рождается Кончедарья, — знакомые места, где мы медленно плыли по тихим плёсам.
Самолёт углубился в горы. Они изъедены временем, разрушены. Но на гребнях всё же сохранились плоские плато, они устояли в борьбе со стихиями, сохранили свой первоначальный рельеф.
Мы все чаще посматриваем на часы, с нетерпением ждём конца нашего воздушного путешествия, начавшегося ещё на рассвете.
Наконец показалась широкая ровная долина, за которой высятся снежные зубцы Богдоулы. Под нами Урумчи. Уходящее за горизонт солнце бросает на улицы города глубокие тени. Самолёт идёт на посадку.
Куньлунь — позвоночный столб Азии
1959
Есть страны с такой пустынной далью, с таким вымершим небом, где даже как-то неловко торопиться»
Л. Рейснер
Гигантскую горную цепь Куньлуня удачно называют позвоночным столбом Азии. И действительно, куньлуньские хребты, начинаясь у Памира, уходят далеко на восток Китая и пересекают весь материк. По средней высоте они не уступают Гималаям, и многие вершины достигают 7000 метров. Однако как не похожи горы Куньлуня на Гималаи с их роскошными южными лесами, обильными осадками и многоводными реками, богатым и своеобразным животным миром. Куньлунь сух, безлесен, пустыня поднимается по склонам— гор до высоты вечных снегов. Скудные водные потоки, рождающиеся из льдов высочайших массивов, иссякают, выходя на равнину. Только три реки — Яркенд, Хотан и Черчен — в летнее время, когда тают ледники и снега, углубляются в пустыню.
Куньлунь — граница между Тибетом и Синьцзяном. К югу от гор лежит безлюдный, мрачный и холодный Джантанг — часть Тибетского нагорья, к северу — пустыня Такла-Макан. И только между горами и пустыней цветут оазисы, образующие тонкую разорванную цепочку больших и малых зелёных островов — ожерелье из дорогих нефритовый бус.
Эти оазисы были известны давно. О них писали ещё античные географы. Оазисы густо населены: в двух из них — Кашгарском и Хотанском — живёт 2,5 миллиона человек. Иной раз едешь по аллеям-улицам 30—40 километров. Журчит вода в арыках, шелестят ивы, тополя.
Славятся оазисы виноградом, гранатом, айвой, персиком, абрикосом, грецким орехом. На полях зеленеет пшеница, рис, хлопчатник. Густой пряный запах цветущего лоха стоит над полями.
Куньлуньские оазисы пятнами возникают и исчезают перед глазами странника, когда он едет по автомобильной дороге вдоль подножия хребта. Гор не видно, они окутаны пеленой лёссовой дымки. Мельчайшие частицы пыли поднимаются ветром и, невесомые, висят в воздухе, приближая горизонт. В жаркие дни частички лёсса накаляются, воздух становится томительно знойным. За два дня пути по равнине горы так и не показались. Кто-то в шутку заметил, что этой поездкой мы сделали величайшее географическое «закрытие» Куньлуня.
Но высокий хребет всё же совсем рядом. Время от времени мы переезжаем реки, текущие с юга на север, к пустыне Такла-Макан. Расплывчатыми, дрожащими контурами высоких тополей в дымке появляются кишлаки. Появляются и исчезают. За ними опять бесплодная пустыня.
И в маленьком селении, и в большом городе пирамидальные тополя украшают улицы, дороги, каналы. Стройные, высокие, с узкой длинной кроной, они своими верхушками устремляются ввысь. Ветви тянутся вверх, закрывая ствол. Чудесные деревья хорошо растут, а в безлесной стране это, понятно, очень ценится. Где взять строительные материалы, прутья на плетень, топливо?
