Носильщики Мазинде, как было условлено, сложили с себя на половине дороги груз, и Белал поспешил к станции, чтобы доставить носильщиков от Мбиттимы. На время ожидания я уютно устроился в тени банановых зарослей. Вблизи находилось несколько хижин, людей, однако, не было видно, и я получил редкую возможность наслаждаться действительным покоем. Здесь нас догнал Фараг’Алла с остатком багажа, при просмотре которого я недосчитался одной железной вешалки, которая, будучи воткнута в землю, служит для одежды, шляп, ружей и т. п. Эта вещь очень практична, употребляется нубийцами во время путешествий по негритянским странам, и я каждый раз по прибытии в лагерь распоряжался установить ее возле себя. Так как я не хотел ее лишаться, то совершенно спокойно отобрал у носильщиков пять копий в качестве залога до тех пор, пока Мазинде не вернет мне моей собственности. Через несколько дней я действительно получил ее и отослал копья назад. Новые носильщики пришли только после полудня, и мы достигли небольшой станции Махмуда, когда уже стемнело. Чтобы получить носильщи-ков-абармбо, я должен был выбирать населенные районы. Поэтому моя дорога шла на запад, тем более что я узнал, что на расстоянии одного дня пути к западу от Уэле находилось островное поселение азанде под начальством вождя Мамбанги (не смешивать с князем мангбатту). Я мог, вероятно, скорее всего получить носильщиков у него; он будто господствовал также и над живущими вокруг абармбо.
Я бы охотно отправил уже отсюда послов к Бакангаи, но люди очень боялись абармбо, живущих к югу от Уэле. Некоторые вожди абармбо по эту сторону Уэле были подвластны Мбиттиме; они посетили меня и подали надежду, что я получу носильщиков для путешествия к Мамбанге-Занде. Вначале я им не доверял и хотел поехать сам без большого количества багажа к Мамбанге, но они мне обещали сделать все возможное, и я, наконец, положился на свое терпение и дорожное счастье. Через несколько дней, после того как договорился с представителями племени эмбата, владельцами лодок для переправы, я выступил со всем багажом к реке Уэле.
До сего времени у меня не было недостатка в обществе. Ежедневно ко мне приходили вожди со свитою, Мбиттима часто бывал у меня, но я не мог с ним по-настоящему сдружиться. Вожди приносили мне большей частью плоды земли, главным образом бананы, телебун, затем кур. Маиса, который амади также взращивают, было теперь мало, так как последние молодые всходы, должно быть, погибли. Я с успехом делал попытки приготовлять бананы в различных видах. Зеленые, еще не спелые, можно, подобно нашему картофелю, приготовлять различными способами. Туземцы приготовляют также банановую муку, но весьма рекомендуется смешивать ее с мукой из клубнеплодов или из зерна, так же, как смешение муки из различных местных видов зерна делает возможным потреблять более низкие сорта. Азанде называют бананы «бира», амади — «а-бугго», но их встречается столь много видов, что требуются различные обозначения. Некоторые виды больше годятся для варки, другие, особенно маленькие, едят спелыми в сыром виде. Самые большие, длиною в фут («а-марука» — у амади, «мангбуру» — у мангбатту), главным образом тушат в почти спелом состоянии, затем разрезают наискось, и в этом виде они являются основным средством питания. Особенно стоит отметить спелые бананы, вяленные на огне или на солнце, называемые у мангбатту «бадинго». Они клейкие и сахаристые, представляют отличную пищу и сохраняются месяцами. К пальмовому маслу я скоро привык, так что в конце концов употреблял его со всеми блюдами. Достойна упоминания оригинальная упаковка этого масла, применяемая в тех странах. Кувшин, наполненный маслом, крепко перевязывается частями свежих банановых листьев, у которых снимают утолщенную среднюю жилку. Поверх этого кладут вторую повязку из длинных полос, шириной в руку, из наружной сухой коры бананов. Омертвевшие тонкие полоски ее очень прочны и, будучи наложены перекрещивающимися полосками, почти герметически закрывают кувшин. Затем сосуд опрокидывают, крепко обвертывают длинными свисающими концами полос, которые на дне сосуда связываются в пучок, в который, наконец, вплетают ручку или петлю из того же материала. За эту ручку сосуд носят на плече отверстием вниз.
Восьмого февраля я поднялся на гору Лингуа. Пришлось подниматься с северной стороны, так как западный склон был скалист и крут. У подножия в глубокой лесистой лощине течет речушка Огге, на склонах разбросаны между банановыми зарослями и масличными пальмами жилища амади. Жители принесли мне, согласно обычаю страны, плоды земли и положили к моим ногам копья.
На верхнем горном плато возвышается растрескавшаяся, конической формы скала, высотой в 25 м, на которую можно взобраться лишь с севера. Выступы образуют небольшие гроты, и скала при ударе камнем звучала громко, как большая железная плита. Горизонт был, к сожалению, затуманен; можно было рассмотреть Уэле, гора Ангба вырисовывалась более отчетливо, чем с горы Малингде. Широкая горная седловина отделяет на юго-востоке Лингуа от менее высокой Балимассанго, скалистые массивы которой круто низвергаются на юг. К последней примыкает гора Гирро, так что образуется связная цепь.
Сопровождавшие меня лица увидели далеко на равнине процессию людей. Длинная, черная, змеевидная лента оказалась, как выяснилось впоследствии, войском живущего далеко вождя, прибывшего по звуку нугары приветствовать меня.
По южному крутому склону Лингуа мы спустились к жилищам Мбиттимы. Проходя у подножия горы через кустарник, мы увидели установленный туземцами капкан для диких кошек. Это была длинная низкая изгородь из камышовых палочек с проходами в нескольких местах, шириной почти в 1 фут, длиной в 2 м, между двумя рядами палочек. Бревна, свисавшие над этими проходами, предназначены были для того, чтобы при проскальзывании зверя убить его своим падением.
Я достиг Уэле 10 февраля, туда же отдельными партиями был доставлен багаж. Последние тюки прибыли позже с Махмудом. Дорога в течение многих часов шла на юго-восток по области Мбиттимы, затем по округу абангбара, одного из племен абармбо, на запад. Поверхность была снова равномерноволнистая, без рядов холмов и гор, характеризующих северную часть области. Скоро после выхода со станции дорогу нам пересекла речка Огге. Как эта речка, так и все другие впадающие в Уэльскую дугу притоки незначительны и коротки. Однако в период дождей они вздуваются, принимая в себя сбегающую воду и превращаясь в бурные потоки.
Переход к Уэле напомнил мне, как я в свое время покидал мангбатту. И здесь меня почти постоянно сопровождала толпа женщин, ошеломляюще кричавших, с дикой жестикуляцией, изумленно рассматривавших белого человека.
