При всем том вменяется в непременную обязанность, чтобы бриг возвратился в колонию благовременно, снабдив продовольствием промышленников на Курильских островах…"
Опытный и знающий офицер, штурман Гаврилов был, однако, связан по рукам и ногам всей обстановкой. Как служащий Российско-Американской компании, он должен был прежде всего стараться своевременно доставить груз в указанные ему компанией пункты. Он должен был остерегаться, чтобы не повредить компанейского судна и не попортить груз во время своих исследований. Эти обстоятельства помешали Гаврилову с надлежащей тщательностью выполнить исследования. Результат произведенного им поверхностного осмотра Амурского лимана сводился к трем пунктам:
1. Устье реки Амур заграждено банкою с глубиной в 1/4-1/2/а сажени.
2. Вход в лиман с севера загражден банкою в 5 футов.
3. От широты 52°46′ показана поперек всего лимана отмель, представляющая собою как бы перешеек, соединяющий Сахалин с материком.
Итак, карта и журнал Гаврилова подтвердили мнение Лаперуза, Браутона и Крузенштерна.
Как мы уже знаем, в приписке к журналу Гаврилов объяснял, что ему не представилось возможным произвести тщательные и подробные исследования устья реки Амур и ее лимана. Кроме того, в письме к Врангелю Гаврилов еще раз объяснял, что по указанным им причинам поручения исполнить он не смог, а потому делать из его описи какие-либо окончательные заключения об устье реки Амур нельзя.
Однако, вместо того чтобы произвести более детальное обследование устья реки или хотя бы поставить в известность правительство о необходимости такого исследования заново, Врангель доложил Нессельроде так:
"…Из приложенных при сем в подлиннике журнала и составленной по нему карты северной части Амурского лимана и устья реки Ваше сиятельство изволите усмотреть, что возложенное на меня высочайшее повеление исполнено. Судно Р.-А. компании было послано, и г. Гаврилов осмотрел северную часть лимана, и устье р. Амур оказалось доступным только для мелкосидящих шлюпок…"
В таком же смысле Нессельроде сделал доклад Николаю I, прибавив в конце, что "р. Амур не имеет для России никакого значения".
Таким образом, Врангель и Нессельроде признали Амур "не имеющим значения для России".
А Николай I наложил резолюцию:
"Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, — наградить".
Особый комитет министров, разбиравший все обстоятельства дела под председательством Нессельроде, вынес следующее решение:
"…Положить границу нашу с Китаем по южному склону Хинганского Станового хребта до Охотского моря, к Тугурской губе и отдать, таким образом, навсегда Китаю весь Амурский бассейн, как бесполезный для России по недоступности для мореходных судов устья реки Амура и по неимению на его прибрежье гавани; все же внимание обратить на Аян, как на самый удобный порт в Охотском море, и на Петропавловск, который должен стать главным и укрепленным портом нашим на Восточном океане".
И вот в то время, как транспорт "Байкал" огибал мыс Горн и Невельской нетерпеливо посматривал на небо, мечтая о свежем попутном ветре, чтобы поскорей очутиться на месте назначения и приступить к исследованиям, в Петербурге вопрос об Амуре уже решался, и решался кардинально.
Восьмого февраля 1849 года без всякого ведома Муравьева была утверждена сухопутная экспедиция подполковника генерального штаба Ахте, которая должна была провести границу с Китаем. Проверяя и дополняя инструкцию для этой экспедиции по части уступок Китаю русских территорий, Нессельроде шел еще дальше, чем решено было в постановлении Особого комитета министров, причем без всяких на то претензий или просьб со стороны Китая.
Ахте поручалось определить совершенно точную границу, но при этом отнюдь не приближаться к Амуру и не посягать на земли, нам не принадлежащие. А для верности ему предлагалось попросту провести границу даже не по южному склону Хинганского Станового хребта, а по северному, как бесспорно принадлежащему России.
Как уже отмечалось, Муравьев не был поставлен в известность об этой экспедиции. Подполковник Ахте прибыл в Иркутск в июне 1849 года, когда Муравьев находился в инспекционной поездке на Камчатку и, казалось, не мог чинить ему препятствий.
Почти одновременно с инструкцией Ахте, под энергичным давлением Муравьева и Перовского, была написана и инструкция Невельскому. Однако она была составлена так, что если бы Невельской получил ее вовремя и не осмелился нарушить, самое большее, что он имел бы право сделать, — это отыскать на Амуре выгодный пункт, "который со временем можно было бы занять, если бы таковое предприятие было признано своевременным".
Вот при каких обстоятельствах Невельской приступил к решению Амурского вопроса.
VI. ИНСТРУКЦИЙ НЕТ. НЕВЕЛЬСКОЙ ДЕЙСТВУЕТ ВНЕ ПОВЕЛЕНИЙ
Двенадцатого мая 1849 года, в 2 часа дня, транспорт "Байкал" бросил якорь в гавани Петропавловска-на-Камчатке.
Невельской нетерпеливо устремился к начальнику порта за корреспонденцией. На его имя был секретный конверт от Муравьева. Невельской надеялся, что там находится инструкция, которая даст ему право на исследования.
Но Муравьев писал, что посылает пока только копию с инструкции. Подлинник же отправлен в Петербург на утверждение. Невельской был обескуражен.
Началась разгрузка, драгоценные дни навигации в Охотском море уходили один за другим, а ответа из Петербурга не было. Что же делать? Идти в море без разрешения, — авось инструкция поступит осенью и задним числом покроет его самовольство? Но вдруг она вовсе не будет утверждена или в нее будут внесены поправки, которые все изменят в корне? Да мало ли "а вдруг" можно было ожидать…
Однако время не ждет. И Невельской решился идти в плавание на свой страх и риск.
Но щепетильная порядочность капитана не позволяла ему играть судьбами офицеров, которые могли бы тоже подвергнуться взысканию за самовольные действия. И Невельской, пригласив всех их в капитанскую каюту, изложил суть дела и всю безотлагательную срочность его.
— Господа, — закончил он свою речь, получив единогласное одобрение принятому решению, — на нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит свой долг перед отечеством. Ныне же я прошу вас содействовать скорейшему выходу в море. Все, что я вам объявил, должно остаться между нами и не может быть оглашаемо.
— Ура капитану Невельскому! — крикнули офицеры, и капитан пожал руки своим помощникам.
Транспорт быстро подготовили к историческому плаванию. 29 мая прибыла обещанная Врангелем байдарка.
