Население Йемена приспособило свой режим питания к этой потребности организма. Люди едят по нескольку раз в день небольшими порциями острую и соленую пищу. Пьют обычно что-либо горячее, главным образом сладкий чай с молоком. Пьют часто, но понемногу, маленькими глотками и не спеша. Холодного питья почти не употребляют, потому что оно может вызвать воспаление носоглотки и гастрит.
Одежда легкая и свободная. Крестьяне и бедуины все еще носят повязанный вокруг головы шерстяной платок, который хорошо впитывает пот; ведь участок лба, где начинают расти волосы, из-за постоянного испарения пота сильно охлаждается, что может явиться причиной головной боли. Городские жители, пренебрегающие такими платками, чаще страдают головным болями, и поэтому в городах очень высокий процент потребления анальгетиков. Среди болеутоляющих средадств наибольшим спросом пользуются так называемые таблетки-шипучки; их растворяют в воде и пьют как лимонад. Тут уже не помогают никакие доводы, сколь убедительными бы они ни были. Вредное действие таблеток на организм сказывается не сразу, поэтому, несмотря на предостережения, все равно злоупотребляют ими. Для защиты от переохлаждения поясницы носят широкие и длинные шерстяные шали; правда, теперь их можно увидеть только на бедуинах.
Чем дольше живешь в стране, тем больше поражаешься умению местных жителей приспосабливаться к климатическим условиям. Со временем и сам, не замечая того, начинаешь невольно принимать позы, которые раньше не понимал и даже порицал. Например, радуешъся, если удается сесть где-нибудь в тени «по-турецки». Становится ясным, почему ожидающие транспорта сидят на корточках на обочине дороги. Оказывается, это лучший способ предупредить внезапный сосудистый коллапс. Находиться в подобном климате в состоянии лишь здоровый организм, да и то если питание хорошее. Только здоровый человек может здесь работать с полной отдачей, а в НДРЙ пока еще многие подвержены хроническим заболеваниям, таким, как малярия и туберкулез, и плохо питаются. Все эти обстоятельства, вместе взятые, приводят к ослаблению физического и психического здоровья людей, которое улучшается, когда минует жаркий сезон.
Уже первые дни октября отмечены своеобразной прелестью. Тепло, воздух прозрачен и свеж, постоянно дует ветерок. Температура воды все еще держится в пределах 27–28 градусов, и на рождество и в канун Нового года мы продолжаем купаться. Зато вечерами на море становится так холодно, что приходится надевать пиджаки. Наши друзья-южнойеменцы уходят с пляжа. «Холодно стало», — говорят.
Огромной глыбой выступает из моря изрезанная ущельями гора Шамсан. Самая высокая ее часть достигает 600 метров над уровнем моря, но, окруженная только водой и пустыней, она кажется очень высокой и величественной. Некогда произошло извержение вулкана, выбросившего лаву в море вблизи материка. Лава застыла, и получился остров. Возле него образовались отложения песка, прибивавшегося к берегу волнами, и остров превратился в полуостров с естественной гаванью в том месте, где Красное море сливается с Аравийским. Над Шамсаном всегда висит тонкая дымка, и его краски меняются в зависимости от положения солнца: днем он светло-коричневый, вечером — багрово-красный, а в лунном свете — голубой.
Нет ни одного деревца, которое отбрасывало бы тень, и лишь иногда вдоль дороги, по которой мы взбираемся ранним утром, попадаются низкие кустики. На ветру, который здесь несколько сильнее, чем внизу, покачиваются редкие горные цветы, роняя последние капли росы. Рассветов в этой стране почти не бывает. Ночь стремительно переходит в день, как и день — в ночь. Только что утро дышало приятной прохладой, и вот уже солнце палит так, что мы мгновенно покрываемся потом.
Дорогу к вершине горы проложили, вероятно, турки и Тахириды. Служить крепостью гора не могла. Здесь нет природных источников питьевой воды и практически отсутствует доступ к морю, так как скалы отвесные. На вершине лежат два огромных железных ядра. Как они сюда попали, никому не ведомо, и пользы от них сейчас никакой нет, разве что можно, сидя в их тени, полюбоваться изумительно красивым ландшафтом. На солнце сверкают пенящиеся гребни волн, набегающих на белый пологий берег. Перед глазами такая ширь и даль! Нигде больше мне не приходилось видеть такой красоты далей и над ними такого голубого неба, сливающегося на горизонте с морем. Сразу же за Аденом начинается пустыня, простирающаяся до самых отрогов Радфана.
Вечером, когда заходит солнце, кажется, что скалы надвигаются на город. Должно быть, каждого завоевателя Адена подавляла эта близость гор, где жили «немирные» горные племена, а позднее укрывались борцы за свободу. Тут уж завоевателям не помогала ни колючая проволока, остатки которой до сих пор валяются у ворот Адена, ни дорога, ведущая в вади Абъян, светящаяся на востоке зеленой точкой. Эта дорога оканчивалась почти сразу же за Аденом и снова начиналась лишь в вади. А борцы за свободу все-таки приходили в город.
Жаль покидать вершину, где тебя обдувает прохладный ветер, и спускаться вниз. Только детям все нипочем — они вприпрыжку несутся с горы, тогда как мы то и дело останавливаемся, чтобы передохнуть.
Кажется, будто все происходит во сне. По скалам бегают обезьяны, с любопытством нас разглядывают. Это аравийские павианы. Они живут здесь, питаясь отходами из баков, стоящих на улицах городской окраины. Часто в надежде напиться из какой-нибудь колонки они забегают в Кратер.
Тавыля — долина водосборников
Тихое журчание воды в теплом воздухе и запахи, исходящие от зарослей гибискуса, олеандра и подсолнуха сопровождают гостя в его ночной прогулке по долине водосборников. В зелени прячутся гирлянды разноцветных лампочек; ритмичные, будоражащие мелодии арабской музыки увлекают нас все дальше и дальше в глубину садов, опоясывающих эту долину. В самом центре ее, окруженном темными отрогами гор, находится танцевальная площадка с бойко торгующими барами. В расщелинах скал время от времени вспыхивают пестрые лучи прожекторов. Поздно вечером, когда спадает жара, сюда приходят послушать музыку и посмотреть на редкие пары танцующих, в основном иностранцев. Звучат арабские и европейские танцевальные мелодии. Но к часу ночи все забывают о европейской музыке: в ритмах арабской мелодии появляется и сразу же околдовывает всех первая исполнительница танца живота. Она начинает танец, и каждая последующая танцовщица превосходит в этом искусстве свою предшественницу. Последняя доводит танец до апогея, в это мгновение музыка обрывается, а танцовщица исчезает. Взгляды (особенно мужчин) все еще устремлены на танцевальную площадку, но — невозможно поверить — она пуста. Шумный восторг сменяется благоговейной тишиной. И если бы танцовщица не появилась вновь, я бы подумал, что мне все приснилось. Теперь она появилась, по-видимому, только для того, чтобы собрать вознаграждение: мужчины вскакивают и засовывают ей за вырез платья денежные купюры достоинством в динар.
