Трос, поддерживавший клеть, подхватило, и секунд через десять мы потихоньку подплыли к огням 59-го горизонта. 8500 футов ниже поверхности земли! Мы находились на максимальной из достигнутых глубин — 2600 метров под поверхностью земли. Нам не хватало лишь 60 метров до вершины пика Сталина в Татрах, только в противоположном направлении. А на высоте 700 метров над нашими головами волновалась поверхность моря…
На самом глубоком в мире рабочем месте
— Ничего, внизу вы еще попотеете, — предупредил нас с улыбкой инженер Лишман, когда мы на поверхности пожаловались ему, что в Южной Африке мы все время зябнем. И вскоре мы с ним согласились. Температура на более глубоких выработках достигала 32 градусов Цельсия. Пройдя через вторую дверь герметически изолированной камеры, мы быстро сняли горняцкие комбинезоны и рубашки. Пот ручьями струился по нашим спинам.
— А теперь представьте себе, — сказал, повернувшись к нам, Лишман, — что еще 16 лет назад здесь работали без установок по охлаждению воздуха. 40–50 шахтеров ежедневно теряли сознание, работая до изнеможения. Приходилось приводить их в чувство уколами лобелина. Но это не было радикальным средством. Через полгода рабочие выходили из строя, и вербовочное бюро не успевало присылать нам пополнение. Теперь все изменилось.
Каждую минуту насосы нагнетают сюда 135 тысяч кубических метров воздуха, охлажденного до четырех градусов Цельсия.
Вдруг окружавшие нас породы загудели, и воздух в штреке содрогнулся от взрыва. Невольно мы втянули головы в плечи. Лишман только улыбнулся.
— Неподалеку взрывают. Ничего, привыкайте!
По главному штреку дошли до забоя. Мы обратили внимание на то, что техника добычи здесь примерно такая же, как и на рудниках, виденных нами в Конго и Северной Родезии. Поразила нас здесь лишь ужасающая стесненность рабочего места. Толщина пласта золотоносной руды не превышает 90 сантиметров при ширине почти 140 метров. Пласт уходит на несколько километров в глубину. Администрация рудника считает нерентабельным выдавать пустую породу на поверхность вместе с рудой. Поэтому рабочие находятся здесь в необычайно тяжелых условиях.
Вслед за инженером Лишманом мы карабкались по крутому спуску, посередине которого каждое мгновение грохотала лавина нарубленной руды. Нам хотелось побывать в самом забое. Мы ползли на четвереньках, держась за деревянное крепление и за железные листы, направляющие движение руды. Забой на самых широких отрезках не достигал и метра в высоту. Через мгновение наши голые спины были уже покрыты глубокими царапинами от острых выступов кровли. Пот смешивался с кровью, и раны жгло нестерпимо.
Все забойщики работали полулежа на спине. Они упирались головой в стену забоя, а мускулы их, словно стальные пружины, нажимали на ручки перфораторов. Медленно, сантиметр за сантиметром углублялась сталь бура в породу, когда мы взяли в руки перфораторы, между тем как от толчкообразного движения рукоятки сотрясалось все тело, мышцы, мозг и нервы. Секунды тянулись, как часы, пока, наконец, весь метровый бур не скрылся в породе. Мы отложили перфораторы и вытерли лоб. Лишман улыбался.
— Не хотите ли поработать здесь годик?
Мы узнали позже, что забойщики никогда не берут еды, спускаясь под землю. Они едят утром перед сменой и поздно вечером по возвращении домой.
— Хотите немного мачеу? — обратился к нам мускулистый горняк, усталый, но улыбающийся, протягивая бутылку с мутной жидкостью.
— Это единственный напиток, который горняки берут с собой. Попробуйте! — уговаривал нас Лишман. Мачеу был кисловат на вкус и содержал немного алкоголя; он освежил нас. Не беда, что в зубах застревали кусочки кукурузных зерен: ведь напиток приготовляется из раздробленной и слегка перебродившей кукурузы.
— Когда я только начинал работать на руднике, — вспоминал инженер Лишман, — то первые шесть месяцев, возвращаясь со смены, уже ни на что не годился. Окружающая среда и резкая перемена атмосферного давления ужасно изнуряют. Я бывало после еды тут же засыпал и просыпался лишь на следующее утро. Да и теперь со мною иногда случается, что я вдруг засыпаю в кино, хотя никаким тяжелым физическим трудом я не занимаюсь, — добавил он и медленно пополз на четвереньках к выходу из забоя.
В конце главного штрека у стен сидели человек 20 негров, окруживших инструктора. Это — будущие бригадиры. Инструктор повторяет с ними на их родном языке основные правила:
Во-первых, заботиться о безопасности вверенных вам товарищей. Во-вторых, взаимное уважение между белыми и черными. В-третьих, проверять состав своей бригады. В-четвертых, следить за тем, чтобы в бригаде не было раненых. В-пятых, следить, чтобы в шахте не было крыс… Взаимное уважение между белыми и черными! Единственное место в Южно-Африканском Союзе, где этот принцип можно провозглашать, не боясь попасть в тюрьму, и где он даже полностью осуществляется. Перед опасностью, грозящей в недрах земли, уже отпадают различия в обращении, хотя и остается огромная разница в труде и заработной плате.
— А сколько зарабатывают шахтеры? — спросили мы, как только смогли свободно вздохнуть в главном откаточном штреке.
— Оплата труда сдельная, в зависимости от количества пробуренных шпуров для отпалки и от количества отбитой породы. Основная ставка составляет…
Мы быстро пересчитываем на чешскую валюту: 25 крон за первые 15 шпуров, а затем оплата прогрессивно возрастает. Итак, с 43-го до 50-го шпура, который считается уже пределом физических возможностей, платят по четыре кроны за шпур. Самый лучший рабочий, который в состоянии пробурить за смену 50 скважин, зарабатывает 110 чехословацких крон. Таких рабочих — единицы, и они относятся к категории самых высокооплачиваемых «специалистов» машинного бурения.
— Не обижайтесь, инженер, но ведь бурильщиков на руднике меньшинство. А сколько зарабатывают другие горняки?
Лишман нахмурился, но быстро овладел собой.
— Well, какая-то разница, несомненно, есть, и даже думаю, что довольно большая, но точных цифр я вам не смогу дать. Sorry.[13]
Весьма подробные статистические данные Трансваальской горной палаты, которые, конечно, официально не предлагаются вниманию иностранных журналистов, дополнили картину. Неквалифицированный горняк на подземных работах зарабатывает 3 фунта стерлингов в месяц. Девальвация, конечно, означала дальнейшее значительное снижение реальной заработной платы.
До самого последнего времени горняки были совершенно беззащитны. До 1939 года они не могли добиться права объединения в профсоюзы. Первая профсоюзная организация цветных горнорабочих в Южно-Африканском Союзе была запрещена правительством не позже чем через год после ее основания.
