— И вот… я выдержал экзамен,— повторил Жюэль,— и вернулся, и, если вы, дядя, ничего не имеете против, устроим свадьбу в первых числах апреля.
Пьер-Сервен-Мало подхватил:
— Через восемь недель?… Почему не через восемь дней… восемь часов, восемь минут?
— О! Если бы это было возможно!
— Но нельзя же так скоро,— возразила Нанон,— нужно подготовиться, многое купить…
— А еще я должен заказать новый костюм,— сказал будущий посаженый отец, Жильдас Трегомен.
— Итак… пятого апреля?— уточнил Жюэль.
— Ну что ж… пожалуй…— сказал дядюшка Антифер, чувствуя себя сбитым со всех позиций.
— Ах, дядюшка, ах, милый! — восклицала молодая девушка, повиснув у него на шее.
— Дорогой дядя! — вторил ей молодой человек.
И так как он обнимал дядю с одной стороны, а Эногат — с другой, то их лица столкнулись…
— Решено,— отрубил дядя,— пятого апреля… но только с одним условием…
— Никаких условий!
— Условие? — Жильдас Трегомен испугался, что его друг выдумал какую-нибудь новую хитрость.
— Да, условие…
— Какое, дядя? — спросил Жюэль, нахмурившись.
— Если я не получу до тех пор моей долготы… Все вздохнули с облегчением.
— Да!… Да!…— закричали они разом. Действительно, было бы жестоко отказать в этом дядюшке Антиферу.
И разве возможно даже предположить, что посланец Камильк-паши, ожидаемый в течение двадцати лет, появится именно накануне свадьбы Жюэля и Эногат?
в которой Восток потерпел неудачу при первой же схватке с Западом
Прошла неделя. Вестник по-прежнему не давал о себе знать. Жильдас Трегомен уверял, что его меньше бы удивило появление с небес Ильи-пророка. Но в присутствии дядюшки Антифера он воздерживался высказывать это свое мнение.
Что касается Эногат и Жюэля, то молодые люди вовсе не думали о мифическом[133] посланце Камильк-паши. И раз ничто другое не могло расстроить или задержать предстоящую свадьбу, они занимались приготовлениями к отплытию в ту чудесную страну, куда собирались попасть без всякой географической карты. Никто не сомневался, что это событие произойдет в назначенный день — пятого апреля.
Ну, а дядюшка Антифер? Он стал еще угрюмее, еще нелюдимее, чем прежде. Каждый новый день приближал дату брачной церемонии на двадцать четыре часа! Еще несколько недель — и жених с невестой свяжут себя нерасторжимыми узами. Хорош результат, нечего сказать! Ведь в глубине души дядюшка мечтал совсем о другом — о блестящих партиях[134] для племянника и племянницы, после того как он разбогатеет. И если он придавал такое большое значение этим недосягаемым, но бесспорно принадлежащим ему миллионам, то вовсе не для того, чтобы воспользоваться ими самому: купаться в роскоши, жить во дворцах, ездить в каретах, есть на золотых блюдах, носить бриллиантовые запонки в накрахмаленной манишке… О Господи, конечно же нет! Он просто хотел женить Жюэля на принцессе, а Эногат выдать замуж за принца. И ничего тут не поделаешь! Это была его заветная мечта!
Сокровенные надежды Антифера могли теперь развеяться как дым, если посланец Камильк-паши вовремя не сообщит необходимые цифры в дополнение к тем, что уже известны. Тайник богатого египтянина в конце концов должен открыться, и зарытые в нем сокровища попадут когда-нибудь в денежный мешок дядюшки Антифера, но — увы! — будет слишком поздно!
Старый моряк пребывал в страшной ярости. Ему не сиделось дома. Правда, близким было куда легче в его отсутствие. Он показывался на глаза только в часы трапез, молча поглощая двойные порции. Добряк Трегомен при всяком удобном случае давал дядюшке Антиферу возможность сорвать на нем накопившееся раздражение, надеясь, что его друг хоть как-то облегчит этим душу. Но тот неизменно посылал добряка ко всем чертям. Родные стали беспокоиться, как бы дядюшка не заболел.
Его каждодневным занятием стало теперь хождение на вокзал к прибытию поездов и на набережную Силлон — встречать пассажирские пароходы. Он вышагивал взад и вперед то по платформе, то по пристани, высматривая в толпе приезжих какую-нибудь экзотическую[135] фигуру, какого-нибудь чужеземца, могущего сойти за посланца Камильк-паши. Вернее всего, это будет египтянин, может быть, армянин… Но так или иначе — человек восточного типа, выделяющийся необычной внешностью, костюмом или акцентом;[136] он обратится к комиссионеру[137], спросит у него адрес Пьера-Сервана-Мало Антифера…
Нет! Не видно никого! Никого, кто хотя бы отдаленно походил на такого человека… Бретонцев, нормандцев, даже англичан и норвежцев хоть отбавляй, но путешественника с Ближнего Востока, мальтийца или левантийца, не было и в помине.
Девятого февраля после завтрака, за которым открывал рот только для еды и питья, дядюшка Антифер отправился в свой обычный поход, напоминая Диогена[138], в поисках человека. И если у дядюшки, в отличие от древнего философа, не было с собой зажженного, несмотря на ясный день, фонаря, зато он обладал парой зорких глаз, способных издали распознать человека, ожидаемого с таким нетерпением!
Антифер миновал узкие городские кварталы, вымощенные булыжником, застроенные высокими гранитными домами; спустился по улице Бей к скверу Дюге-Труэн, проверил время по часам на башне супрефектуры, повернул к площади Шатобриана, обогнул беседку, образуемую ветвями безлистного платана, и, пройдя через отверстие, выдолбленное в каменной ограде, очутился на набережной Силлон.
Тут дядюшка Антифер остановился, взглянул направо, потом налево, посмотрел вперед, потом назад, не выпуская изо рта дымящейся трубки и делая глубокие затяжки. Встречные приветствовали его, так как в Сен-Мало он известный человек и пользовался уважением. Но моряк был так поглощен своей навязчивой идеей и вследствие этого до того рассеян, что едва отвечал на поклоны.
В порту скопилось много судов — парусных и паровых, бригов, шхун, люгеров[139], рыбачьих лодок и баркасов[140].
Настало время отлива, и пришлось бы ждать не меньше двух или трех часов, пока, по знаку морского семафора, суда войдут в гавань.
Дядюшка Антифер решил, что разумнее всего пойти к вокзалу и дожидаться прибытия экспресса. А вдруг сегодня ему наконец повезет?…
Как часто человек выбирает ложный путь! Дядюшка Антифер, внимательно разглядывая прохожих, не заметил, что вот уже минут двадцать за ним по пятам идет какой-то человек, и на него следовало бы обратить внимание.
