С Юлдуса Пржевальский послал казака и переводчика в Кульджу за помощью. Через три недели прибыли новые вьючные животные и продовольствие, в котором особенно нуждались путешественники.
3 июля экспедиция возвратилась в Кульджу. Здесь Николай Михайлович узнал, что в конце марта его произвели в полковники.
Почти два месяца пробыли путешественники в Кульдже — отдыхали, разбирали и упаковывали коллекции для отсылки в Петербург. Пржевальский писал отчет. Подписанный 18 августа 1877 г., он был опубликован в «Известиях Географического общества» по возвращении Пржевальского в Петербург.
Несмотря на начавшуюся еще в июне болезнь, Пржевальский не оставляет намерения отправиться в Тибет.
Во время пребывания в Кульдже Н. М. Пржевальский узнал о смерти Якуб-бека и о том, что Восточный Тибет объят гражданской войной. Путь в Тибет через Кашгарию был закрыт. Николай Михайлович решает идти северо-восточнее: через Джунгарию в Гучэн, затем в Хами и оттуда уже прямо на юг — в Тибет. 28 августа караван выступил из Кульджи. Он состоял из 24 верблюдов и трех лошадей. Кроме Пржевальского и Эклона в состав экспедиции вошли четыре казака и два солдата.
Из Кульджи караван сначала двинулся по большой дороге на север — по Талкинскому ущелью, через хребет Борохоро, к озеру Сайрам-Нур, а от него на северо-восток, к озеру Эби-Нур, крупнейшему на Джунгарской равнине (площадью около 1000 кв. км) и расположенному в самом низком месте Джунгарии, на высоте всего 189 м над уровнем океана.
Караван двинулся дальше, но уже не по большой дороге, а в обход с севера озера Эби-Нур к горам Майлитау и далее на северо-восток до хребта Семистай. Лишь отсюда в середине октября повернули к Гучэну и, с большим трудом преодолев безводные пески Центральной Джунгарии, 4 ноября прибыли в Гучэн.
Путь был необычайно трудным. Безводные переходы случались по 70 и даже по 100 км. В октябре нередко схватывали внезапные морозы, но, главное, Пржевальского мучил страшный зуд тела. Этой болезнью стали страдать и другие участники экспедиции. Причина болезни была, по-видимому, в соленой пыли, висевшей в воздухе и разъедавшей кожу. Сказывалась также и общая усталость организма. В Гучэне Пржевальский испробовал самые различные способы лечения, но безрезультатно.
Решено было повернуть назад, достигнуть Зайсанского поста, чтобы вылечиться в госпитале и с новыми силами идти в Тибет. 27 ноября 1877 г. выступили в обратный путь. Ехать верхом Пржевальский не мог. Ему купили передок от русской телеги и примостили на него сиденье. Тряска была страшная. К тому же усилились холода. Целыми неделями, особенно по ночам, морозы доходили до 40° и более (ртуть в термометре замерзала). Болезнь страшно извела Николая Михайловича. Он стал нервным, все его раздражало.
20 декабря экспедиция прибыла в Зайсан. На этом закончился второй этап путешествия.
Три месяца провел Пржевальский со спутниками в Зайсане. С начала февраля болезнь стала ослабевать, припадки зуда становились реже и слабее. Однако врачи запрещали опять идти в путешествие. Несмотря на запреты врачей, в марте начинается новая подготовка к походу в Тибет.
19 марта 1878 г. экспедиция покидает Зайсан. Пржевальский надеялся, что дорогой, да к тому же весной, исчезнут последние признаки болезни. К сожалению, надежды не сбылись. Уже через несколько дней после выхода из Зайсана зуд кожи снова стал донимать Пржевальского, самочувствие его резко ухудшилось. Этому способствовало и сообщение брата о смерти матери, Елены Алексеевны, еще в июне прошлого года. Заботясь о его здоровье, родные скрывали эту печальную весть, но, узнав, что он надолго отправляется в Тибет, решили сообщить правду.
Смерть матери потрясла Пржевальского. «Теперь же к ряду всех невзгод, — записывает он в дневнике, — прибавилось еще горе великое. Я любил свою мать всей душой…
Буря жизни, жажда деятельности и заветное стремление к исследованию неведомых стран Внутренней Азии — снова отрывали меня от родного крова. Бросалось многое, даже очень многое, но самой тяжелой минутой всегда было для меня расставание с матерью. Ее слезы и последний поцелуй еще долго жгли мое сердце. Не один раз среди дикой пустыни или дремучих лесов моему воображению рисовался дорогой образ и заставлял уноситься мыслью к родному очагу…
Женщина от природы умная и с сильным характером, моя мать вывела всех нас на прочный путь жизни. Ее советы не покидали меня даже в зрелом возрасте…»[29]
Через несколько дней судьба экспедиции решилась. Ввиду осложнения международных отношений русский военный министр дал предписание отложить путешествие в Тибет до более благоприятного времени. Пржевальский решил оставить верблюдов и все снаряжение экспедиции в Зайсанском посту, с тем чтобы весной 1879 г. снова попытаться совершить путешествие в Тибет.
Пржевальский считал свое второе путешествие в Центральную Азию неудавшимся. С этим утверждением трудно согласиться. Хотя путешествие пришлось прервать, а поход в Тибет отложить, все же результаты экспедиции были очень значительны.
Важнейшими ее достижениями были: нанесение на карту и описание озера Лобнор, исследование горной цепи Алтынтаг и установление северной границы Тибетского нагорья, а также маршрутные съемки низовьев Тарима, озера Лобнор и хребта Алтынтаг.
Были собраны большие ботанические и зоологические коллекции, в том числе шкуры диких верблюдов, впервые вывезенные из Центральной Азии.
Метеорологические наблюдения дали ясное представление о климате Кашгарии.
Большой интерес представляли и сведения о быте и хозяйстве лобнорцев (каракурчинцев) и таримцев.
Опубликование отчета о лобнорском путешествии и выступления Н. М. Пржевальского в Петербурге с докладами вызвали широчайший отклик у научной общественности. Отчет был переведен на немецкий и английский языки, так что результаты лобнорского путешествия стали известны во всем мире.
Сам же Николай Михайлович в первые месяцы по возвращении отдыхал, восстанавливал здоровье. Когда он в конце мая приехал из Зайсана в Петербург, врачи нашли у него общее нервное расстройство и рекомендовали пожить в деревне. Пржевальский и сам стремился скорее попасть в «Отрадное». Для поправки здоровья ему предоставили четырехмесячный отпуск. Он сначала задержался на несколько дней в столице, чтобы устроить свои коллекции. Зоологическую коллекцию он принес в дар музею Академии наук. За заслуги в обогащении науки академия избрала его почетным членом. Избрал Пржевальского своим почетным членом и Ботанический сад.
В Петербурге Николай Михайлович узнал, что еще в 1876 г. был награжден Парижским географическим обществом золотой медалью за прошлую экспедицию. Особенно большую радость доставило ему присуждение в 1878 г. за Монгольскую и Лобнорскую экспедиции Большой золотой медали им. Гумбольдта, только что учрежденной Берлинским географическим обществом. Ф. Рихтгофен, представляя Пржевальского к награждению, первым подчеркнул, что ни один путешественник не расширил так круг наших познаний о Центральной Азии, как Пржевальский; Рихтгофен назвал его гениальным путешественником, обладающим необыкновенной наблюдательностью.
