Сейчас во всем мире в неволе живет немногим более 200 чистокровных лошадей Пржевальского. При Международном союзе охраны природы и ее ресурсов создан специальный комитет по изучению и охране этого удивительного животного, представляющего исключительный интерес для науки. В столице Чехословакии Праге издаются специальные племенные книги, в которых приведены сведения о родословных лошадей Пржевальского во всех питомниках и зоопарках мира.
18 мая экспедиция подошла к северным предгорьям Восточного Тянь-Шаня. В редкие дни, свободные от пыли, путешественники видели эти высокие горы более чем за 200 км, а громадная вершина Богдо-Ула (5445 м) была видна уже с высот, окружающих долину верхнего Урунгу, то есть за 260 — 270 км.
От города Баркуль (Баркель) экспедицию сопровождали проводник и шесть солдат, присланные губернатором города. Три дня караван шел вдоль северной подошвы Тянь-Шаня и наконец, несмотря на противодействие сопровождавших проводников, свернул в горы. Поднявшись по склону, разбили лагерь на прекрасной лужайке.
«Трудно передать радостное чувство, — пишет Пржевальский, — которое мы теперь испытывали. Вокруг нас теснился густой лес из лиственниц, только что распустившихся и наполнявших воздух своим смолистым ароматом; вместо солончаков явились зеленые луга, усыпанные различными цветами, всюду пели птицы…»[30]
Пржевальский отмечает, что восточная оконечность Тянь-Шаня имеет ширину всего 20 — 30 верст, но вершины хребтов местами поднимаются выше снеговой линии. С севера Тянь-Шань представляется огромной крутой стеной. Подножие северного склона занимают полупустыни и степи, с высоты 1800 м появляются густые хвойные леса, которые одевают горы до 2700 м, выше субальпийские и альпийские луга. Южный склон более полого понижается к Хамийской пустыне, сильно изборожден глубокими ущельями, суше, леса здесь встречаются реже.
27 мая караван вступил в Хамийский оазис и расположился в полутора километрах от города. От Зайсана было пройдено около 1140 км, то есть треть расстояния до Лхасы.
Хамийский оазис известен с глубокой древности. Это самый восточный из цепочки оазисов, которые тянутся вдоль подножий Тянь-Шаня. Как и другие оазисы, он обязан своим существованием горным речкам и ручьям, которые нанесли плодородную почву и дают возможность возделывать поля и сады. Слава Хамийского оазиса обусловлена его выгодным географическим положением. Он является ключом ко всем областям, расположенным вдоль Восточного Тянь-Шаня. Через него идет важнейший путь в Джунгарию с запада.
В городе Хами путешественники пробыли пять дней, закупая продукты и отдавая визиты вежливости губернатору. 1 июня караван выступил на юг, чтобы пересечь пустыню и выйти к горам Наньшань. Ширина пустыни составляла 350 — 370 км. Хамийская пустыня (или, по-современному, Гашунская Гоби) известна своей безводностью и безжизненностью. Это равнина, усыпанная щебнем и галькой, с солончаками во впадинах. Там и сям поднимаются пологие холмы и скалистые гривы. Растительность разреженная. Редки и животные. Как правило, это грызуны и пресмыкающиеся, хотя изредка здесь встречаются джейраны, куланы.
Переход через пустыню был одним из самых трудных за все время путешествия. Жара в пустыне достигла крайней степени. Поэтому большую часть перехода совершали ночью и утром, стараясь уже к девяти часам выбрать место для очередной стоянки.
Пройдя за десять дней 370 км по бесплодной пустыне, путешественники вступили в оазис Сачжоу, расположенный на ее южной окраине.
Утром 21 июня экспедиция выступила по направлению к Наньшаню. В 12 верстах от Сачжоу встретили небольшой оазис Чэнфу-дун — «тысяча пещер». Здесь, в обрывах ущелья, было выкопано в два этажа множество пещер, в каждой из которых помещались буддийские идолы.
Вскоре после ознакомления с пещерным городом проводники завели экспедицию в одно из ущелий и объявили, что дальше дороги не знают. Н. М. Пржевальский решил идти дальше без проводников, разведуя дорогу самостоятельно и используя сведения, добываемые у местных жителей.
Перед путешественниками возвышалась исполинская стена Наньшаня с ярко блестящими на солнце снеговыми вершинами, резко выделявшимися на фоне иссиня-голубого неба. Горная система Наньшань протянулась с северо-запада на юго-восток на 800 км, имея в ширину до 320 км. Наньшань — часть горной дуги, окаймляющей с севера Тибет. Северо-восточнее гор лежат пустыни Гоби и Алашань, над которыми Наньшань резко вздымается на 4,5 км. Превышение же над расположенной юго-западнее Цайдамской котловиной всего около 1,5 км.
«Перед нами стояли те самые горы, — писал Н. М. Пржевальский, которые протянулись к востоку до Желтой реки, а к западу — мимо Лобнора, к Хотану и Памиру, образуя собою гигантскую ограду всего Тибетского нагорья с северной стороны. Вспомнилось мне, как впервые увидел я эту ограду в июне 1872 г. из пустыни Алашаньской, а затем, четыре с половиною года спустя, с берегов Нижнего Тарима. Теперь мы вступали в середину между этими пунктами — и тем пламеннее желалось поскорее забраться в горы, взглянуть на их флору и фауну…»[31]
В горах Наньшань Пржевальский со спутниками пробыл почти месяц. И хотя ботанические и особенно зоологические сборы оказались не столь богатыми, как ожидалось, изучение гор дало важные для науки результаты.
С помощью монголов, встреченных у северного подножия гор, экспедиция отыскала тропу, ведущую в Цайдам, и, вступив в горы, устроила сначала стоянку у ключа, названного Благодатный. Базируясь в лагере у ключа, путешественники около двух недель изучали окрестные горы, охотились. Затем поднялись выше, в альпийскую часть гор, и остановились лагерем в небольшой долине на высоте 3560 м.
На седьмой день пребывания в верхнем поясе гор Пржевальский в сопровождении Роборовского и Коломейцева совершил восхождение на один из многочисленных ледников, увенчавшееся открытием неведомых до того науке хребтов.
По леднику взошли на вершину горы, также покрытую льдом. С высоты 5200 м перед путешественниками открылись необъятные дали. У южного подножия хребта, на гребне которого они находились, расстилалась равнина, с юга замыкавшаяся могучим хребтом со снежными вершинами. Этот хребет почти под прямым углом примыкал к тому, на котором находились исследователи. Ни тот ни другой хребет не были обозначены на карте, и о них ничего не было известно науке. Пржевальский назвал эти хребты именами великих немецких географов — Гумбольдта и Риттера, много сделавших для изучения Центральной Азии (ныне приняты местные названия хребтов: Улан-Дабан и Дакэн-Дабан).
