Народа. Теперь это излюбленное место для прогулок и пикников.
На первой террасе возвышается двухэтажное здание с куполами — и башнями могольской архитектуры. Это санаторий. Он так и называется: «для сильных мира сего». Комнаты роскошно обставлены, ковры на полу, мебель красного дерева, люстры и картины. Такие дома отдыха есть во всех крупных городах Пенджаба, да и в других районах страны. Они все весьма комфортабельны, во всяком случае комфортабельней гостиницы в Чандигархе.
Соблазн был велик, и мы решили попытаться попасть в Панджор, хотя бы на денек. Поговорили с администратором гостиницы, который с энтузиазмом воспринял эту идею. Он заверил, что голодать нам не придется. Мы предвкушали ночь под звездным небом, соловьиные трели и прочие невинные радости, о которых рассказывается в волшебных восточных сказках.
Но надежды оказались напрасными. Бенюх, которого грызла какая-то тайная мысль, вкрадчиво спросил администратора:
— Скажите, а есть у вас здесь эти маленькие, симпатичные кобр, очки?
— Есть немного, — бодро ответил администратор. — Они появляются время от времени, но бояться их не стоит.
Даршан Сингх добавил:
— Кобры здесь ученые, они прекрасно знакомы с протоколом и никогда не обидят иностранца.
Теперь не на шутку разнервничался Гурбакш Сингх.
Решение провести ночь на лоне природы отпало само собой.
На обратном пути мы свернули на дорогу, которая ведет к Чанди Мандир — святилищу богини, именем которой названа столица Пенджаба. Выбравшись из лабиринта тонг, повозок, велосипедов, машина остановилась у большого дерева. Мы вышли и присоединились к бесконечному потоку пилигримов. На возвышении помещалось святилище богини. Было время «арти» — главной церемонии, и паломники могли лицезреть богиню Чанди.
Мы поднялись по высоким плитам-ступеням и очутились в скромном здании, которое опоясывала крытая «тропа странников». С потолка свисали огромные колокола. Священники с длинными волнистыми бородами и жирными полосами оранжевой краски поперек лбов готовились к церемонии. Но богини не было видно. Ее жилище было совершенно скрыто от глаз, если не считать закрытой двери в глубине и маленького окошка.
Раздались удары гонга. Священник зазвонил в колокола, висевшие над окном. Это была музыка, сопровождающая «арти». Главный священник принес «тхали» — большое глубокое медное блюдо, в котором горела лампада. Он открыл окно и принялся нараспев читать мантры (молитвы), делая при этом вращательные движения блюдом. Дым от горящего ладана сплетался в причудливые кружева. Паломники опустились на колени, пытаясь хоть на мгновение увидеть богиню через узкую щелку приоткрывшейся двери. Мы тоже стали в очередь. Подойдя к двери, мы наклонились вперед и напрягли зрение. До сих пор не знаем точно, удалось ли нам заглянуть в сверкающие очи богини. Но долго смотреть не пришлось, ибо законы очереди суровы. А это была очередь за отпущением грехов.
Вечером нас пригласили на «кави дарбар» — встречу поэтов. Такие собрания регулярно происходят в Северной Индии; на них любимцы муз часами декламируют свои стихи. Сикхи с детства познают прелесть поэзии. Во время Гур Пураб, праздника в честь сикхских гуру, собирается обширная аудитория. Программу всегда завершает «кави дарбар», в котором участвуют ведущие поэты штата. Однажды на таком празднике Даршан Сингх прочитал свои стихи о гуру Панаке. Тогда он еще не носил тюрбана, ему было всего десять лет, и он получил в награду молитвенник. Так что и он и Гурбакш Сингх заранее знали, что их ждет. Бенюх же пошел на эту поэтическую встречу с нескрываемым интересом первооткрывателя.
Правда, и раньше в Дели он имел возможность познакомиться с индийской поэзией. Это была «мушаара», «кави дарбар» на языке урду, организованная Делийским отделением возрожденной Всеиндийской ассоциации прогрессивных писателей. Тогда в мушааре участвовали такие крупные поэты, как Фирах Горакхпура, Али Сардар Джафри и Маджрух Султанпури. Но все закончилось быстро, аудитория была избранная, а обстановка неофициальная.
На этот раз все выглядело совершенно иначе. Большой зал был покрыт хлопчатобумажными коврами, взятыми напрокат. В дальнем углу оборудована небольшая сцена, задрапированная белыми полотнищами, Прямо на сцене сидели поэты. Там же и председатель, но уже на стуле. Председатель, своего рода подрядчик, вкладывает в мероприятие определенную сумму, и ему совсем не обязательно знать разницу между стихотворными размерами. Рядом с председателем — секретарь, играющий роль конферансье.
Перед сценой собралась огромная толпа — мужчины, женщины, дети. Зрители сидели на земле. В небе висела тоскующая, бледная, как спелый хлопок, луна и, словно нарочно, ярко сияли звезды — вдохновляли Поэтов.
Как выяснилось, «кави дарбар», на который мы попали, был организован с целью рекламы: он должен был Доказать присутствующим, сколь полезно для души и тела делать небольшие денежные сбережения. Поэзия не имеет ничего общего с этой мудрой привычкой экономии. Но в Индии вообще и в Пенджабе в частности Пегаса впрягают в самые неожиданные телеги. Проходят выборы в законодательную ассамблею штата, или парламент, или даже в муниципальный комитет; в них участвуют поэты, воспевая достоинства различных кандидатов (за плату, по определенному тарифу, разумеется). Часто один и тот же поэт славит конкурирующих кандидатов. Что доходчивее, политические мадригалы или сухие лозунги? Об этом надо спросить у избирателей.
Поэтические вечера преследуют и иные цели. Скажем, проводится массовое собрание. Ожидают некую важную персону с докладом. Чем важнее персона, тем дольше она задерживается. Но простой люд не важничает и не чинится, он приходит задолго и усаживается на корточках в ожидании оратора. Как удержать людей до приезда «гостя»? Приглашают поэтов, которые занимают публику, ожидающую выступление, которое, кстати, часто оказывается длинным и непонятным.
«Поэзия — лучшая реклама!» Так полагают и владельцы залежалых товаров. Нередко группы певцов, пробираясь по многолюдным улицам, под аккомпанемент дхолака — народного барабана хриплыми голосами на мотивы из новейших популярных фильмов воспевают в сомнительных виршах дешевые сигареты или что-нибудь в этом роде.
Коммерческое радио Цейлона через каждые пять минут прерывает передачу музыки из индийских кинофильмов, чтобы протолкнуть куплеты, воспевающие чудодейственный бальзам или ланолиновый бриолин, единственный и неповторимый на свете. То ли поэзия действительно находит тайные лазейки в душе человеческой, то ли в чудодейственную силу стихов слепо верят изобретатели бальзамов — неизвестно. Зато известно, что даже правительство содержит рифмоплетов, которые в поэтическом переложении сообщают народу экономические планы.
Но вернемся на наш «кави дарбар». Прозвучала вступительная речь, и председателя представили публике. Началась декламация. Каждый поэт разрабатывал свою тему. Но все пользовались общим рефреном. Устроители «кави дарбара» обычно заранее определяют первую стихотворную строку. Рефрен называется «мисра-и тарах» и служит девизом собрания. Поэтов подобное ограничение (как они сами это называют, «попытка частичной регламентации») нисколько не
