Мы поднялись с восходом солнца. Долина была погружена в ранний утренний туман, сквозь который на юге проступали вершины гор. Пейзаж, выдержанный в зеленых и серых тонах, напоминал яркую акварель. На севере прояснилось; там теснились хребты с погруженными в глубокую тень долинами между ними, заполняя все пространство до горизонта. Масса Гималаев еще находилась в тени, но самые высокие вершины были уже освещены солнцем и сияли в блистательном одиночестве. Легко было понять местные верования, которые населили эти отдаленные твердыни мстительными богами. Было что-то угрожающее в их неземной красоте, словно гряда Валгалл[19] поднималась на горизонте. Далеко на западе можно было различить очертания Мачар Пучхара, пика, имеющего форму рыбьего хвоста. Впоследствии мы прошли гораздо дальше этого пика, но из Какани он казался недостижимым. Мы стояли очарованные, наблюдая игру света и тени в лучах восходящего солнца, и, только когда Анг Дава напомнил нам о предстоящем дневном переходе, зашевелились.
Нам предстояло дойти до Тирсули, места слияния рек. Пункт этот лежал четырьмя тысячами футов ниже нашего привала на расстоянии около пятнадцати миль. Тропа все время вела под гору и, по слухам, была легко проходима. Хотя для первого дня переход этот был великоват, мы ничуть не беспокоились и тронулись в путь в приподнятом настроении.
За последние тридцать лет мне не часто случалось совершать пешие переходы, и было бы разумным заранее потренироваться. Но я намеренно воздерживался от тренировок, так как боялся, что подобные попытки только докажут мою неспособность к пешему путешествию по гористой местности, а я ведь решил проделать его во что бы то ни стало.
Мы выступили в девять и сначала спускались под гору. Тропа шла по пересохшему руслу — в период обильных муссонных дождей вода по нему стекает с окружающих гор. Я уже отмечал, что за пределами Долины дорог не существует, но следует подчеркнуть, что тропы в горах Непала нельзя даже сравнить с самой несовершенной дорогой где-нибудь в удаленном уголке Европы. В Непале подобные дороги-тропы возникают лишь в результате того, что многие поколения людей ходили одним и тем же путем. Мосты перекинуты только через широкие ущелья, но, как правило, никаких сооружений для переправы нет.
Через четыре часа мы были у реки. Всю дорогу нам приходилось карабкаться по камням: некоторые из них были так велики, что через них нельзя было даже перепрыгнуть. Моим коленям пришлось плохо, но, к счастью, я захватил с собой палку, которая позволяла мне сохранять равновесие.
Анг Дава и носильщики ждали нас у подножия холма. Прямо на свежем воздухе они заварили чай и готовили завтрак. Остался легкий участок пути, сказали они, и мы решили как следует отдохнуть, отправив носильщиков вперед готовить лагерь. Теперь мы находились примерно в двух тысячах футов над уровнем моря. Долинка была жаркой и безветренной. Нам не хотелось торопиться, тем более что, как мы полагали, впереди нас ожидала приятная прогулка. Тропа была едва видна — просто ряд следив вился по песчаному ложу реки, — но по крайней мере казалась достаточно ровной. Анг Дава не счел нужным предупредить меня, что моста через реку нет, и вскоре нам пришлось переходить ее вброд. В дальнейшем мы переправлялись через реку еще пять раз, наши башмаки так промокли, что мы перестали о них беспокоиться.
Каждый раз, когда мы встречали путника, я спрашивал, далеко ли нам еще идти. Ответ всегда был один и гот же. Непальцы измеряют расстояние кошами, кош равен примерно двум милям, однако местные жители обращаются с этой мерой весьма произвольно. Когда они говорили нам, что до Тирсули осталось два коша, это отнюдь не означало, что нам надо пройти около четырех миль — просто нам предстоял достаточно долгий путь. Сначала я не понял этого, но вскоре выражение «два коша» стало нашей постоянной шуткой: каждый следующий лагерь находился всегда в «двух кошах» от предыдущего. Через несколько дней я перестал спрашивать о расстоянии[20].
Вскоре после захода солнца, изрядно уставшие и промокшие, мы пришли в большую деревню. «Нет, это не Трисули, — сказал нам первый же встречный, — но вы почти на месте». Мы решили отдохнуть и выпить чаю в одной из лачуг у обочины дороги. В конце концов нам понадобилось еще два часа, чтобы добраться до цели. К этому времени стало уже темно. Никаких следов наших носильщиков не было и никто их не видел. Мы долго бродили по темным и извилистым переулкам базара Тирсули и не в силах идти дальше, улеглись прямо на улице. Мы уже совсем смирились со своей судьбам, когда один из носильщиков, который по приказу Анг Давы с фонарем разыскивал нас, буквально споткнулся о наши распростертые тела.
Наших сил хватило только на то, чтобы взобраться на вершину холма, где был разбит лагерь. Анг Дава выбрал для стоянки приятное место в центре манговой рощи. Но нам все было безразлично, хоть окажись эта роща хлевом» Ужин уже ждал нас, и через двадцать минут мы, даже не раздеваясь, легли спать.
Мы не собирались проводить в Тирсули больше одной ночи, но утром у всех так ныло тело от непривычной нагрузки, что мы с трудом поднялись с земли. Я еле двигался, колени не гнулись, словно затвердели намертво. Отшагав несколько часов в полных воды башмаках, мы страшно стерли ноги, но к счастью, не утратили чувства юмора. Поэтому, когда я предложил отдохнуть день, Бетт и Денис вздохнули с облегчением. Позже они мне признались, что не заговорили об этом первыми, боясь, что я сочту их неженками.
На другой стороне реки, почти на тысячу футов над долиной, поднимался горный хребет. Это был Навакот. На вершине гребня расположилась крепость. Отсюда Притхви Нарайян начал свой последний поход на Катманду. Коепость была видна из нашего лагеря, и мы решили потратить день на ее осмотр. Но едва начав подъем, признали себя побежденными. Наши мышцы так онемели, что каждый шаг был пыткой. Хромая, как трое престарелых пенсионеров, мы вернулись в лагерь. Мне было тяжелее всех, и носильщики в шутку прозвали меня «дедом». Кличка пристала, и весь остальной путь ко мне обращались только так.
Вечером Анг Лава настоял на том, чтобы сделать нам массаж ног. Чем больше мы протестовали против этой мучительной операции, тем больше усердствовали Анг Да-ва и его помощница. Но на следующий день, хотя тело всё еще ныло, мы могли хотя бы относительно свободно двигаться.
Рано утром мы тронулись в путь, а в полдень собирались хорошенько отдохнуть и позавтракать, отправив проводников вперед. Я не могу похвастаться, что в тот день да и в последующие несколько дней меня интересовал окружающий пейзаж. Все мои усилия были направлены на то, чтобы заставить должным образом работать ноги и легкие. Однако уже через неделю ничто не беспокоило меня, и если только я не спешил и не старался догнать носильщиков, то чувствовал себя превосходно. Я объяснил моим друзьям, что не буду торопиться за ними, потому что собираюсь всякий раз, встретив кого-нибудь на дороге, останавливаться и разговаривать. В конце концов у нас выработался определенный порядок, который устраивал всех троих. Денис оказался хорошим ходоком и прекрасно справлялся со всеми подъемами и спусками. Обычно он обгонял меня и Бетт и, найдя подходящий сюжет, усаживался рисовать. Иногда он оставался на одном месте часами, а однажды пришел в лагерь, когда уже совсем стемнело. Я несколько беспокоился за него: ведь ему не у кого было спросить дорогу, а тропу трудно разглядеть даже при дневном свете. Когда он шел сзади нас, мы чертили на тропе стрелы. Таким образом проблема была решена.
