нетактично заметила Регина, но Богомила, против обыкновения, промолчала.
Он гладил багажник, пытаясь на тактильном уровне что-то придумать, наткнулся пальцами на подножку, замер. «Алексей, смотри! Мы же можем разобрать эту штуку и использовать ее крепление для фиксации багажника!» Он стал тыкать шестигранником, объясняя идею, и Алексей просветлел лицом. «А шо? – сказал он. – Может сработать» – «И сработает!» – он стал откручивать подножку.
Потом они пилили слишком длинный болт его якобы алмазной пилой-«струной», пилу два раза порвали, болт отпилили, но он не хотел принимать на себя гайку. Тихо ругаясь, прогнали гайку, зажав болт в пассатижах, а потом обнаружили вполне подходящий болтик с его запасным «петухом». Переглянулись, рассмеялись. Дело пошло на лад, Богомила перестала ходить кругами, кусая губы, даже немного повеселела.
«Знаете, что самое смешное? – сказал он, затягивая последний болтик. – Когда Алексей прислал мне маршрутную книжку, ну, ее скан, чтобы на границе показать, если надо, я там обнаружил свои данные вот с такой надписью: «Олександр Іванович Черних, механік». Это было очень смешно, потому что из меня механик такой же, как из сибирского медведя балерина. Я никогда не разбирал велосипеды. Тем более, не собирал и не чинил. Самое сложное, что я сделал в жизни с велосипедом до этого – это я его разобрал и упаковал в чехол, согласно инструкции в Ютюбе. Но сейчас я готов сказать: таки да, я – механик».
Все рассмеялись, а Богомила, подойдя сзади, положила руки ему на плечи, наклонилась: «Спасибо, Сашко!» Он нашелся: «Всё? Теперь мы на «ты»?» Она улыбнулась благодарно: «Давай!»
«Мало просишь, Саша! – тут же откликнулась Регина. – Пусть хоть посуду твою моет, что ли? Да и Алексея тоже!» Все опять засмеялись, но уже немного через силу.
«Сколько потеряли времени?» – повернулся он к Алексею. – «Почти два часа, – Алексей озабоченно посмотрел на солнце, неуклонно уходящее к горизонту. –Не успеем до темна».
…Они и не успели.
…Пока темнота не упала на них сверху черным ковром, они ехали рядом. Алексей с Региной, видимо, решили задать темп и ушли вперед, а они держались друг возле друга, ехали рядом, если позволяла дорога. Он молчал, а Богомилу как прорвало: она вдруг выплеснула на него все те вещи, что эти дни держала в себе: усталость, раздражение на Алексея, супер-раздражение на Регину, которая ее, похоже, совсем достала. Он слушал, кивал, давая возможность выговориться, а она, найдя в нем благодарного слушателя, говорила и говорила…
«Я никогда еще не ездила в такие длинные походы без мужчины, – вдруг сказала она, поднимая на него свои странные, зелено-голубые глаза. –Ну, в смысле, так, чтобы рядом не было человека, который готов был бы взять на себя какие-то мои трудности, проблемы. А тут, с самого начала, с аэропорта, с этих дурацких банок, – она шлепнула в сердцах ладонью по сумке, притороченной сзади, – я чувствую себя совсем одной, экстремалкой, к которой предъявляются такие же требования, как ко всем… Впрочем, нет, совсем не так, не как ко всем, – вдруг разозлилась она, – вот, Регина едет себе налегке, еще и командует, а ее багаж тащит Алексей, а я – не Лёша и не Саша, я устаю быстрее, чем вы, я вовсе не стремилась в такой экстремальный поход…»
«Богомила, – сказал он, – послушай. Я же все вижу и понимаю. Да, тебе тяжело. Но уже не соскочишь отсюда. Уже идем до конца. А значит, без вариантов, я буду тебе помогать. Заберу часть еды, у меня как раз подъели какой-то объем. Еще чем-то помогу. Ты не думай, никаких преференций, просто так. Просто я так хочу. Ладно?»
Она промолчала, крутя педали, потом снова обожгла его взглядом и улыбнулась. «Ну вот, – повеселел и он. – Вот и прежняя Богомила вернулась. Кстати, давно хотел спросить тебя – что за имя такое странное – Богомила? Не расскажешь?» – «Очень вы оригинальны, Александр Иванович, – язвительно сказала Богомила. –Этот вопрос в топе вопросов ко мне ото всех, хоть чуть-чуть знакомых мужиков…» – «Ну, видишь, я был терпелив, – хмыкнул он примирительно. –Уже пятый день, а я только задаю этот вопрос. А мы что, опять на «вы»?» – «Та ни, это я так, сбиваюсь… Ладно, как-нибудь расскажу про Богомилу. Ничего, в общем особо интересного»
Они ехали и болтали до темноты, пока была различима дорога. Он узнал, что она не смотрит сериалы, не особенно любит стихи, читает классику. Поговорили про «Бесов» Достоевского, подискутировали про Кириллова из тех же «Бесов», он принялся убеждать ее, что самый лучший роман у Федор Михалыча – это «Преступление и наказание», что все его герои – одни и те же, и кочуют из романа в роман, а наиболее прописанные – все же там, в «Преступлении»…
По темноте, когда зажгли фонари, поняли, что ехать рядом уже не получится, он встал сзади, уже не разговаривали, сосредоточились на дороге. Так прошли часа два, те самые, что потратили на ремонт. Эти два часа с фонарями вымотали обоих, так что асфальт и КПП, знаменующий окончание Палестинской автономии, уже даже и не обрадовали. Катились молча рядом, светили на дорогу, молчали, иногда поглядывая друг на друга, на маячивших впереди Алексея и Регину, которым хватало света луны и выжимали из последних сил. Наконец, слева блеснул свинец Мертвого моря, Алексей стал искать поворот к стоянке с водой, сбился, они вернулись, потом проехали еще, потом свернули опять…
«Стойте здесь, ждите. Я сейчас», – Алексей тоже устал, но стоянку надо было найти, они встали на какой-то разрушенной фазенде, прислонили велосипеды к столбам, сами сели, как тогда на дороге, спиной к спине. Он молчал, чувствуя ее жар, впитанный за день, потом сказал осторожно: «Мы, наверное, как лампочки светимся в инфракрасном излучении», она хмыкнула, прислонила голову к его голове…
«Всё, не могу найти стоянку. Где-то мы ее проскочили. Становимся здесь. Завтра встанем, проедем километров двадцать до оазиса Эйн Геди, там наберем воды, позавтракаем», – Алексей был обескуражен, но деваться-то было куда?
Выбрали места под палатки, поставились, сцепили велосипеды. Открыли две банки сайры, но он отказался от еды, представив вкус этой соленой жижи из банки, от которой пить захочется еще больше, провел шершавым языком по губам и полез в палатку. Как там говорили викинги? «Кто спит, тот ест»? У него будет случай частный – «Кто спит, тот пьет». Он улегся, прислушиваясь к рыбном пиру за стенкой палатки, закрыл глаза – и тут же улетел в сон без сновидений, как в колодец…
День шестой: заброшенная фазенда на Мертвом море – оазис Эйн-Геди – крепость Масада – пляж города Эйн-Бокек, дистанция 54 км
Проснулись все как-то одновременно и очень рано – было около пяти
