часов, уже рассвело, от земли исходило тепло, заставляя его червячком выскользнуть из спальника и… Фуу! Носки, брошенные у входа, приобрели заскорузлый и причудливый вид, и от них ощутимо разило. Он сгреб их брезгливо, сложил, вспомнив анекдот про Василия Иваныча и сломанные носки, сунул в мешочек из своих последних запасов. С сомнением оглядел грязные ноги, торчащие из черного термобелья. Уж лучше так…
Обе палатки кряхтели и шевелились, словно собирались родить на свет Божий своих жителей. Он отбежал за полуразвалившийся навес из сухих пальмовых ветвей, облегчился, с удовольствием подставляя лицо с закрытыми глазами ветерку. А вот руки помыть… М-да. Огляделся, потягиваясь и зевая.
Метрах в двадцати от него простиралась глубокая извилистая трещина, широкая и страшная, как щербатый рот великана. Ого! Он подошел к краю, осторожно заглянул. Как глубоко! За этой трещиной шла еще одна, а дальше тяжело отблескивало море. Мертвое море… И не подойти отсюда, подумал он, снова заглянул в овраг. Так вот почему тут все заброшено! Хотели оборудовать, так все близко – море, дорога, а поди ж ты – стихия, ест берег море-то! Толкнул ногой камушки вниз, развернулся, пошел назад, огибая навес с твердыми, как кости доисторических животных, пальмовыми палками. Чуть в стороне заметил покосившиеся зонтики умершего пляжа.
Лагерь свернули удивительно быстро, про воду никто даже не заикнулся, только прополоскали во рту остатками из Богомилиной бутылочки-заначки, прыгнули по седлам – и в путь, пока еще не начало припекать. Ехали, поглядывая на пустынный берег странного моря, от которого остро пахло чем-то непонятно-неопределимым, дорога шла почти ровно, без особых подъемов, что его порадовало. Еще должно было бы радовать отсутствие машин, но оно почему-то слегка напрягало, как будто они тут были совсем одни на много сотен километров. «Вот и нет, вчера же проезжали КПП», – вспомнил он и повеселел. Вскоре их обогнала легковушка, потом еще.
Заскочив на небольшой подъем, остановились возле смотровой площадки, нависающей над берегом, решили сфотографироваться на фоне Мертвого моря. «А меня сфотографируй», – попросила Богомила, протягивая ему телефон, он взял, отошел к дороге, навел.
Без темных очков, раскрасневшаяся, она смотрела на него и улыбалась. Он замер, вдруг увидев ее такой… Такой… Он не мог подобрать определений, но вдруг понял, что безумно хочет ее. Вот такую – жаркую, с потрескавшимися губами, с длинными красными ногами… Черт…
Улыбка сползла с ее лица. «Эй, Олександр Иваныч, ты чего это? Залип? Фотографируй давай!» И снова улыбнулась, безумно сочетая в себе насмешку и еще большую сексуальность. Он сфотографировал, отдал телефон, немного задержав его в руках. Она фыркнула, стрельнула глазами в сторону Регины, кругами ездящей по площадке, запрыгнула в седло…
Через десять километров впереди показались пальмы и строения – подъезжали к оазису Эйн Геди.
…На большой тенистой площадке, за несколькими автобусами, располагался огромный купол, укрытый пальмовыми ветвями, рядом находились кафешка, туалет и вход в какой-то то ли заказник, то ли национальный парк, судя по карте на стенде – здоровущий. Они прислонили велосипеды к столику с лавками и помчались в туалет. Там он выпил, наверное, литра два воды, пока в животе не заурчало, потом сунул голову под кран и с наслаждением держал ее там минуты две. Почистил зубы, побрился, чувствуя, как отступает вчерашний день, набрал воды во все емкости. Алексей, увидев его, выходящим из туалета, махнул рукой и устремился ему на смену. На столе уже стоял котелок, горелка и лежало несколько пакетов еды. Итак, чего едим сегодня?
Богомила вышла с мокрой головой, бросила полотенце на багажник, кивнула в сторону кафешки: «Посмотрим?» Пока шли к прилавку, она норовила пройти по солнцу, покачивая черными тяжелыми мокрыми волосами, с которых на него летели брызги. «Не простынешь?» – «Та ни… – беспечно закрутила она головой. – Не дождетесь». И улыбнулась, как тогда, у края дороги, прямо в глаза.
Он взял зеленый чай, она – какой-то манговый айс-сок, пошли обратно. «Ммм… вкусно! Хочешь попробовать?» – протянула ему стаканчик с соломинкой. Он осторожно втянул ледяное крошево. Действительно, вкусно.
Вышла, расчесываясь, Регина, подошла к столу, стрельнула глазами по стаканчикам: «Хомячите?» – «Ага! – просто отозвалась Богомила и протянула ей стаканчик: Хочешь?» – «Шо я, не пробовала, что ли, этого льда? – фыркнула Регина. – Сами ешьте».
По завершении завтрака, который Алексей решил сделать в виде вчерашнего несостоявшегося на ужин борща с тушенкой, все немного осоловели, но решили, что лучше ехать, чем не ехать. После этого нехитрого трюизма собрались, попили еще, про запас, и покатили дальше.
Километров через десять они свернули с основной дороги вправо, в сторону от моря и стали понемногу, но ощутимо подниматься, направляясь к высоким горным вершинам. Через три километра они подъехали к комплексу зданий, расположенному у основания здоровенной столообразной горы, к вершине которой уходили фуникулеры.
«Добро пожаловать к крепости Масада! – картинно вскинул руки к вершине Алексей, слез с велосипеда и закатил его по узкому проходу в рекреацию, прикрытую сверху тентом. – Тут мы и расположимся на обед. Ну, а поскольку завтракали недавно, то я пока посижу в дармовом вай-фае, а вы можете подняться на вершину. Есть два пути – пешком и в кабинке».
Все трое решили экономить силы, а не деньги, и подняться фуникулером, откуда из кабинки можно было видеть, как по крутой, местами ступенчатой тропе, некоторые посетители музея-крепости героически взбираются вверх под палящим солнцем.
Кабинка качнулась, остановилась у края верхней площадки, снаружи открыли двери, и они вышли, смешавшись с группой туристов. Возле северной стены развевался большущий израильский флаг в центре ровной площадки. «Есть два места в Израиле, -вспомнил он экскурсовода Инну, – где наши солдаты приносят присягу – у Стены Плача и на крепости Масада». Так вот она какая, гордость израильтян! Он огляделся, пропустив женщин вперед. Вершина была плоская, не очень ровная, вся испещренная дорожками для туристов. По краю шла мощная крепостная стена из камней, часто переходящая в строения разной высоты и ширины. Кое-где ограждения отмечали, похоже, незавершенные археологические раскопки. Он догнал Регину и Богомилу, подошедших к флагу, протянул им русскоязычные буклеты: «Будете читать?» Они взяли.
«И что здесь? Чем интересна эта крепость?» – спросила Регина, не открывая проспект. Он откашлялся, заглянул в буклет: «Во время восстания в конце первого века тут была осада. Римский легион в восемь тысяч солдат год держали тут взаперти повстанцев-иудеев. Их называли сикариями из-за кинжалов, которые они носили в складках хитонов. За год римляне отсыпали стены внизу, подкатили метательные и стенобитные орудия и пробили проходы. Тогда защитники крепости, а их было около тысячи, решили покончить с собой, чтобы не попасть в плен. Сначала они убили своих
