В хижине, освещенной мерцающим светом керосиновой лампы, находилось довольно много людей, видимо, семья вождя. Пожалуй, тут было три поколения. Мы увидели много малышей (они спали прямо на глинобитном полу), сморщенного старика, каких-то подростков и женщин разного возраста. В хижину вошел мальчик (тот, которого мы встретили у порога хижины) с охапкой белесых корней.
— Это и есть кава, или корни растения Piper methysticum, обладающего слабым наркотическим действием. Напиток распространен, по существу, по всей Океании, — объяснил мне капитан.
Я с интересом следил, как готовили каву по-меланезийски. Двое рослых юношей слегка сполоснули корни в воде, достали большую деревянную миску и с помощью шершавой коралловой палочки баасиси стали тщательно тереть белесые корни, словно хрен на терке. Растертую таким способом массу залили водой, и после тщательного перемешивания хозяин достал горсть пальмовых волокон и стал пропускать, словно сквозь сито, жидкость, похожую на разведенную водой глину. Наконец он дал знак одному из сыновей или внуков. Тот подставил под импровизированное сито половинку скорлупы кокосового ореха, которая наполнилась кавой. Ее поднесли (капитану. Другую «чашечку» подали мне.
— Обычай требует выпить это залпом, как рюмку водки, — сказал капитан.
Я выпил сразу. И правильно сделал, так как второго глотка мне бы уже сделать не удалось, до того терпким и вяжущим был этот напиток. Самое неприятное — это то, что привкус кавы еще долго оставался во рту.
К сожалению, я не мог принять участия в беседе. Капитан от моего имени отказался от следующей порции божественной кавы. Члены семьи вождя с видимым удовольствием попивали каву. В неверном свете лампы поблескивали белки глаз присутствующих, и я подумал, что, несмотря на то что минуло много веков, жизнь островитян изменилась мало. Если бы вместо лампы была лучина или просто свет луны, сохранилась бы подлинная картина жизни островитян.
По просьбе капитана вождь показал нам свои регалии, вернее, браслеты из знаменитых кабаньих клыков. Некоторые из выгнутых клыков были искусно соединены в пары, но сильного впечатления они на меня не произвели. Мне хотелось иметь клыки кабана с выточенным на них рисунком.
Капитан проворчал:
— Чего захотел.
Однако приступил к переговорам насчет маленькой фигурки, выточенной из черной пальмы, которую расчетливый вождь, пользуясь нашим визитом, выставил на продажу. Вскоре фигурка перекочевала в мою сумку, а позднее… в Польшу. Даже сейчас, стоит мне лишь посмотреть на нее, так сразу же чувствую во рту привкус кавы.
Вождь приказал юноше проводить нас до берега. Он подождал, пока за нами не подали шлюпку. Мы шли на веслах в черную бездну, пронизанную миллионами крошечных фосфоресцирующих точек. Двигались в полной темноте. Я чувствовал себя захлестнутым экзотикой.
На «Росинанте» капитан подробно рассказал мне, о чем он беседовал со старым вождем. Оказывается, разговор шел об одном удивительном событии, которое произошло в деревне Вали. Там родился теленок с тремя ногами: одна задняя нога отсутствовала. Островитяне связывали этот несчастный случай со смертью человека по имени Бобол из той же деревни.
— Сколько лет было Боболу?
— Кажется, сто.
— По-моему, трудно винить теленка в смерти этого старика…
Мы двигались вдоль западного берега Пентекоста на юг. Остров оказался гористым, узким и длинным. Двести лет назад почти тем же путем сюда приплыл на своем судне «Резолюшн» капитан Дж. Кук. Великий навигатор появился здесь в 1774 году, так же как и Кирос и Бугенвиль, с востока.
Экспедиция Дж. Кука провела в водах архипелага около шести недель и проделала большую исследовательскую работу, прежде всего в области картографии. Название «Новые Гебриды», которое получил архипелаг, было тоже дано Куком.
Кондоминиум решил отметить двухсотую годовщину деятельности «короля навигаторов» специальными штампами на марках, причем, как полагается в этом государстве, в двух вариантах. На них должно было стоять «21 июля 1974 года», что соответствовало двухсотлетнему юбилею. Однако марки вышли с датой 1 августа, так как весь тираж не дошел до Вилы вовремя. Причиной такого опоздания явились трудности, возникшие из-за военного конфликта между греками и турками на Кипре. Удивительно, но факт: два столь далеких события оказались тесно между собой связанными. Действительно, с каждым годом взаимосвязь событий в мире становится все более ощутимой.
Хотелось бы отметить, что три поляка оказались свидетелями открытия такого необычного, небольшого и такого далекого архипелага, как Новые Гебриды. Я имею в виду, разумеется, герцога де Нассау и отца и сына Форстеров. Они были друзьями короля Станислава Августа. Тот живо интересовался путешествиями, открытиями и географией. Герцог де Нассау, хотя и не был ученым, но, судя по сохранившимся историческим данным, слыл человеком просвещенным, смелым и хладнокровным. Он принимал деятельное участие в экспедиции Бугенвиля, а также в научных экспедициях месье де Коммерсона (и девицы Барэ). Когда Карл Генрих Николай Нассау-Зиген прибыл в Польшу, за его плечами стояла весьма бурно прожитая жизнь. Он Навсегда поселился в этой стране и лишь ненадолго покидал ее пределы, отправляясь в заграничные вояжи. Через десять лет он женился на Каролине Сангушковой. В 1784 году по постановлению сейма он получил право на натурализацию и был награжден высшими польскими орденами.
Форстеры по происхождению были шотландцами. Отец — Иоган Рейнгольд Форстер родился в Тчеве, сын Георг — в Вислине на Жулавах. Как ученыс-натуралисты Форстеры принимали участие во втором плавании Дж. Кука, во время которого Новые Гебриды были открыты вновь. Позднее по поручению Комиссии народного образования Георг читал лекции в виленском университете и был принят при дворе польского короля.
Двигаясь вдоль берега острова в южном направлении, мы заходили в маленькие бухточки и делали остановки на черных песчаных берегах. Меня очень заинтересовали горячие ключи, издающие запах серы и сероводорода. Вдоль всего побережья нам часто попадались такие бьющие из земли ключи — свидетельство того, что островок этот — клочок еще молодой, несформировавшейся суши. Часами можно было наблюдать, как во время прибоя волны набегали на раскаленный песок, отчего поднимались вверх клубы пара. Настоящая борьба стихий: огня и воды. В некоторых местах горячий песок на пляже так обжигал босые ноги, что невозможно было ступить.
