Был понятен повышенный интерес руководителей научных кругосветных экспедиций, известных мореплавателей — крупных авторитетов той эпохи в области мореплавания к району устья Амура, имевшему ключевое экономическое и стратегическое значение — француза Лаперуза в 1787 г. и англичанина Браутона в 1797 г. В конце XVIII в. их фрегаты настойчиво пробивались к Амуру с юга Татарского пролива, но, встретив мелководье и песчаные банки — отмели, они не рискнули войти в Амурский лиман. Эти знаменитые мореходы создали представления о непроходимости морских судов в устье Амура и о том, что Сахалин является полуостровом. В то время полученные Лаперузом и Браутоном описания и составленные ими карты отличались новизной, имели большой вес в мировом научном сообществе, были признаны в мире науки и вопреки утверждениям русских людей отражены даже на русских картах.
Первый русский кругосветный мореплаватель И. Ф. Крузенштерн в 1804 и 1805 гг. пытался пробиться в Амурский лиман с севера, столкнулся с малыми, опасными для фрегата глубинами и подтвердил легенду Лаперуза и Браутона. Оправданием ошибки великого мореплавателя является категорический запрет русских правительственных чиновников проникать в Амур из-за возможных осложнений с Китаем.
Дело в том, что влиятельная группа, состоявшая из министра иностранных дел графа Нессельроде, министра финансов Вронченко и военного министра Чернышева, активно противодействовала решению Амурского вопроса, пугала правительство серьезными осложнениями с Китаем, так как эти государственные деятели были лично заинтересованы в торговле с Китаем по традиционному сухопутному пути через Кяхту. Ярые противники деятельности Невельского, они вредили ему на протяжении всей его жизни. Тем не менее Амурский вопрос настойчиво поднимался в прогрессивных кругах России, и под давлением общественного мнения, настаивавшего на решении Амурского вопроса, от чего зависела судьба русских колоний на берегах Тихого океана, в 1846 г. была сделана еще одна попытка исследовать устье Амура. Для этого правительство поручило Русско-Американской компании послать в Амурский лиман бриг «Константин» под командой исполнительного, но безынициативного поручика флотских штурманов Гаврилова. В данной ему инструкции было сказано: «В случае если при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно известно (выделено нами. — В. Ч.), что устье реки недоступно». Разумеется, не желая рисковать, опасаясь ответственности за судьбу брига и команды, Гаврилов не проник в лиман и доложил, что устье Амура доступно лишь для мелкосидящих судов. Его донесение на имя государя Николая I граф Нессельроде сопроводил рапортом, в котором делал вывод: «Река Амур не имеет для России никакого значения». На его рапорте Николай I наложил резолюцию: «Весьма сожалею. Вопрос о реке Амуре, как реке бесполезной, оставить…»
Итак, в правительственных кругах России преобладало мнение о неактуальности освоения этого дикого региона, как и развития деятельности Русской Америки на североамериканском континенте и утверждения ее влияния в Тихом океане. Мнение это вступило в противоречие с экономической целесообразностью освоения окраины Азии русскими. Грузы, снаряжение, вооружение и провиант для Русской Америки доставлялись через всю Россию до Охотского моря, а оттуда морем. Например, чугунные якоря для строившихся в Ситхе и Кадьяке океанских судов перевозились в распиленном виде, в результате бухта каната после такой транспортировки становилась, как тогда говорили, «золотой», имея в виду огромные затраты на ее перевозку. И это противоречие в решении Амурского вопроса было разрешено молодым русским моряком — капитан-лейтенантом Г. И. Невельским, фанатично преданным идее необходимости присоединения Приамурья к Государству Российскому и отстаивавшим представления о том, что Сахалин является крупным островом и устье Амура судоходно, доступно морским судам с большой осадкой. Энергичный российский морской офицер — патриот Г. И. Невельской появился здесь в нужное время и в нужный час!
«…Небольшого роста, очень подвижной, беспокойного нрава, крайне вспыльчивый, решительный, предприимчивый, настойчивый, энергичный, Геннадий Иванович Невельской отличался выдающимися способностями, пытливым умом, железной волей, благородным характером, необыкновенной добротой, горячим сердцем и высоким патриотизмом» — такую характеристику дал ему А. К. Сиденснер.
30 мая 1849 г. «Байкал» вышел из Петропавловска, прошел Курильскую гряду 4-м проливом и взял курс на Сахалин. Подойдя к его восточному берегу, обошел Сахалин с севера и повернул на юг, держась ввиду его западного побережья. Первое знакомство с районом исследований не обнадеживало. Мелководья, сбитая короткая волна, быстро меняющиеся течения, обилие песчаных мелей и банок, постоянные сильные встречные ветры — все это делало работу на трудно маневрируемом парусном судне с морской осадкой крайне тяжелой и опасной. Приходилось ежеминутно лавировать, менять курс и скорость движения, так как каждую минуту можно было сесть на мель. Матросы вынуждены были до изнеможения работать с парусами.
12 июня «Байкал» подошел к восточному, низменному берегу Сахалина в районе Луньского залива. За прибрежными равнинами возвышались горы, крутые долины в пределах которых были забиты снегом. Офицеры приступили к съемке побережья Сахалина. Подробные записи регулярно заносил в вахтенный журнал П. В. Казакевич. 17 июня «Байкал» обогнул северную оконечность Сахалина — мыс Елизаветы, стал на якоре между этим мысом и мысом Марии. Начались исследования в Сахалинском заливе. 19 июня был открыт залив, названный в честь судна, и обнаружена банка, позже названная банкой Зотова.
Сахалинский залив в это время года труден для проведения работ: сильные ветры и поля дробленого льда из Охотского моря; сильное волнение, ветрено и холодно; нервные вахты, особенно ночные…
27 июня транспорт «Байкал» встал на якорь в северной части Амурского лимана, то есть на юге Сахалинского залива. Поскольку на борту не было даже шлюпки с паровым двигателем, дальнейшие работы осуществлялись на обычных шлюпках. Вначале шлюпки Казакевича и Гроте вели топографическую съемку материкового и сахалинского берегов. Казакевич вошел на шлюпке в устье Амура, поднялся вверх до селения Чныррах и обследовал гору Табах, с которой открывался вид на Амурский лиман. На обратном пути Казакевич в результате постоянных промеров обнаружил извилистый форватер с глубинами от 3,5 до 5 м и описал его. Гроте, следуя вдоль сахалинского берега, также обнаружил глубокий канал, который вскоре преградила песчаная отмель.
Г. И. Невельскому пришлось оставить часть команды на транспорте, а самому проводить исследования на шести шлюпках с тремя офицерами. 11 июля они вошли в устье Амура, куда долгие годы устремлялись мечты молодого моряка и куда не проникал ни один европеец. Отсюда осторожно продвигались на юг, делая бесконечные промеры и по мере возможности вели описания берегов, достигли района, в котором, по мнению знаменитых мореплавателей-предшественников, должен был находиться перешеек между Сахалином и материком.
22 июля 1849 г. в памятный для экспедиции день моряки увидели между скалистым мысом материка и низменным берегом Сахалина пролив шириной около 7 верст с наименьшими глубинами около 5 сажен. «Здесь^го между скалистыми мысами на материке, названными мной Лазарева и Муравьева, и низменным мысом Погиби на Сахалине, вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом, Браутоном и в 1846 г. Гавриловым низменного перешейка, мы открыли пролив шириной в 4 мили и с наибольшей глубиной 5 сажен. Продолжая свой путь далее к югу и достигнув широты 51°40′, т. е. той, до которой доходили Лаперуз и Браутон, мы возвратились обратно и, проследовав открытым нами южным проливом [ныне — проход Невельского], не теряя нити глубин, выведших нас из Татарского пролива в лиман, направились вдоль западного берега Сахалина» — написано в замечательной книге Г. И. Невельского.
Общее «ура!» русских моряков огласило эти неведомые места. Было доказано, что Сахалин не полуостров, а остров, что по открытому проливу могут ходить суда всех рангов, что вход в Амурский лиман доступен как с севера, так и с юга! Открытый пролив Г. И. Невельской назвал Татарским, а было бы справедливо назвать его именем. (Только в 1903 г. Главное гидрографическое управление возбудило ходатайство о том, что северному форватеру лимана Амура, открытому и прекрасно описанному Г. И. Невельским, следует присвоить его имя. Вслед за этим последовало Высочайшее повеление о переименовании северного форватера в форватер Невельского.)
Невельской обследовал на шлюпках долину Амура на протяжении 100 верст от устья, принял под покровительство русского царя местных жителей и на мысе Куегда на левом берегу Амура основал Николаевский пост [ныне — город Николае вс к-на-Амуре], оставив в нем команду из шести человек при фальконете и шлюпке. На оленях вернулся на корабль, и «Байкал» взял курс на Аян. От поселка отвалила шлюпка с Н. Н. Муравьевым, который еще издали закричал:
