Элен не настаивала более на своём первоначальном решении посетить город. Погрузка угля представляла здесь большие затруднения.
Пассажиры «Дункана» были обречены на сидение взаперти до тех пор, пока море и небо не примут своего нормального вида.
Вопрос о погоде, естественно, стал постоянным предметом разговора на борту яхты. Каждый высказывал своё мнение, за исключением майора, который, вероятно, с таким же равнодушием взирал бы и на всемирный потоп.
Паганель расхаживал взад и вперёд по кают-компании, качая головой.
— Какая неудача!.. Словно нарочно! — говорил он.
— Действительно, — отвечал Гленарван, — силы природы вооружились против вас.
— Я постараюсь урезонить их!
— Нельзя же вам высаживаться на берег при таком ливне! — сказала Элен.
— Я-то отлично могу, но мои вещи и мои инструменты! Они погибнут!
— Неприятен лишь самый момент высадки, — сказал Гленарван, — но, очутившись в Вилла-Прайа, вы устроитесь — неплохо, хотя, быть может, и не вполне комфортабельно. Общество свиней и обезьян не всегда приятно и не может, конечно, заменить человеческого, но путешественник не должен быть особенно взыскателен. Да, кроме того, можно надеяться, что через семь-восемь месяцев вам удастся отплыть в Европу.
— Семь-восемь месяцев! — вскричал Паганель.
— По меньшей мере. Корабли — редкие гости на островах Зелёного мыса в период дождей. Но вы можете употребить это время с пользой. Этот архипелаг ещё очень мало изучен. В области топографии, климатологии, этнографии и гипсометрии[21] здесь есть над чем поработать…
— Вы можете исследовать реки, — сказала Элен.
— Здесь нет рек, — возразил Паганель.
— Ну, так речки.
— Их тоже нет.
— Быть может, ручьи?
— Ни одного!
— Ну что ж, — сказал майор, — вы поработаете в лесах.
— Для того чтобы был лес, необходимы деревья, а деревьев здесь тоже нет.
— Живописная страна, нечего сказать! — заметил майор.
— Утешьтесь же, милый Паганель, — сказал Гленарван, — горы-то, во всяком случае, тут имеются.
— О, они совсем невысокие и неинтересные. К тому же они давно исследованы.
— Это правда! — сказал Гленарван.
— По обыкновению, меня преследуют неудачи. Если на Канарских островах я должен был бы идти по следам Гумбольдта, то здесь меня опередил геолог Шарль Сен-Клэр Дэвиль.
— Неужели?
— Увы, это так, — ответил Паганель плаксиво. — Этот учёный находился на борту французского корвета «Решительный» во время его стоянки у островов Зелёного мыса. Он побывал на вершине наиболее замечательной из гор архипелага, на вулкане острова Фого. Что мне остаётся делать здесь после него?
— Это действительно очень досадно, — сказала Элен. — Как же вы всё-таки думаете поступить, господин Паганель?
Паганель молчал.
— Что ни говорите, — промолвил Гленарван, — а вам следовало высадиться у берегов Мадеры, хотя там и нет больше вина.
Учёный секретарь Географического общества продолжал хранить молчание.
— На вашем месте, Паганель, я бы подождал с высадкой, — произнёс майор таким же тоном, каким он сказал бы: «я не стал бы ждать».
— Дорогой Гленарван, — спросил, наконец, Паганель, — в каких ещё портах вы намеревались остановиться?
— О, не раньше, чем в Консепсионе…
— Проклятие! Это совсем удалит меня от Индии!
— Нисколько. С того момента, как «Дункан» пройдёт мыс Горн, вы начнёте приближаться к ней.
— Сомневаюсь.
— Впрочем, — продолжал очень серьёзно Гленарван, — не всё ли равно, попадёте ли вы в Ост- или Вест-Индию?
— Чёрт возьми, сэр! — вскричал Паганель. — Вот довод, который совсем выскочил у меня из головы!
— И потом, мой милый Паганель, золотую медаль можно заслужить где угодно. Везде можно найти, что искать, что открывать, — на хребтах Кордильеров так же, как и в Тибетских горах.
— А исследование течения реки Яру-Дзангбо-Чу?
— Вздор! Вы замените его исследованием течения Колорадо. Вот это действительно интересная река! Её путь никому в точности не известен, и карты…
— Я знаю это, дорогой сэр. Карты бесконечно врут. О, я не сомневаюсь, что по моей просьбе Географическое общество так же охотно отправило бы меня в Патагонию, как и в Индию, но я не подумал об этом.
— Это ваша обычная рассеянность!
— Итак, Паганель, вы будете сопровождать нас? — сказала Элен самым приветливым тоном.
— Сударыня, а моя миссия?..
— Предупреждаю вас, что мы пройдём через Магелланов пролив, — добавил Гленарван.
— Сэр, вы искуситель!
— Я добавлю ещё, что мы посетим порт Голода, — сказал Джон Мангльс.
— Порт Голода? — вскричал француз, осаждаемый со всех сторон. — Этот знаменитый в летописях географии порт?
— Географ будет очень полезен для целей нашей экспедиции, а что может быть лучше, чем заставить науку служить на пользу человечеству? — подхватила Элен.
— Это прекрасно сказано, сударыня!..
— Франция и Шотландия примут таким образом участие в этом предприятии, — продолжал Гленарван.
— Останьтесь с нами, господин Паганель! — воскликнул Роберт Грант.
— Знаете, что я вам скажу, мои дорогие друзья, — произнёс, наконец, Паганель, — я вижу, вам очень хочется, чтобы я остался!
— А вы, Паганель, ведь вы сами умираете от желания остаться, — весело сказал Гленарван.
— Конечно! — воскликнул Паганель. — Но я так боялся быть навязчивым!
Глава девятая
Магелланов пролив
Все обитатели «Дункана» пришли в восторг, узнав о решении Паганеля. Роберт бросился к нему на шею с такой живостью, что достойный секретарь Географического общества едва не упал навзничь.
— Здоровый мальчуган! — сказал он. — Я обучу его географии!
Очевидно, Роберту предстояло стать незаурядным человеком. Все собирались передать ему свои качества: Джон Мангльс хотел сделать из него моряка, Гленарван — человека с мужественным сердцем, Элен — великодушного и доброго человека, майор — хладнокровного и невозмутимого воина и наконец, Мэри — человека, умеющего ценить благодеяния. «Дункан» быстро закончил погрузку угля и, покинув угрюмые острова Зелёного мыса, поплыл на запад. 7 сентября при свежем северном ветре он пересёк экватор и вступил в южное полушарие.
Плавание пока что совершалось благополучно. Все считали это хорошим предзнаменованием. Казалось, что шансы на успешный исход экспедиции возрастают с каждым днём. Джон Мангльс был твёрдо уверен, что экспедиция разыщет капитана Гранта. Правда, эта уверенность проистекала главным образом из горячего желания видеть Мэри Грант счастливой и спокойной: капитана Джона не на шутку заинтересовала молодая девушка, и он так удачно скрывал своё зарождающееся чувство к ней, что о нём знали на яхте все, исключая Мэри и его самого.
