«В целях более полного авиационного обеспечения научных работ в сезоне 35-й САЭ предлагаю оставить на зимовку в «Молодежной» самолет Ан-2 и один из вертолетов Ми-8. Командиру отряда 34-й САЭ Кравченко подобрать для на зимовки необходимый инженерно-технический и летный состав с учетом выполнения работ по обслуживанию авиатехники при хранении. Командиру МОАО Цыбину внести изменения в штатное расписание отряда 34-й САЭ в связи с увеличением зимовочной группы. Начальник управления».
А следом за ней указание:
«Срочно сообщите состав зимовочной группы и ориентировочную стоимость зимовки летных единиц. Начальник управления».
«Идея-то, может быть, и хорошая, — подумал я, — но не продуманная и запоздалая. Где в «Молодежной» хранить длинные лопасти вертолетов, снятые плоскости, рули и хвостовое оперение Ан-2? Специальных помещений нет, а если все это не снимать, то что от них останется после зимовки, когда гуляет пурга, сильные ветры, а иногда — и ураганные? Дадут ли согласие на зимовку люди, которые рассчитывали поработать только в сезоне, тем более летный состав, лишенный полетов? Что значит внести изменения в штатное расписание? Это совсем не просто. Ведь нужно менять условия договора с заказчиком, порядок расчетов. К тому же дополнительный состав необходимо обеспечить зимней климатической одеждой, продуктами питания. Ведь станция рассчитана строго на определенное количество людей на зимовке, и их жизнеобеспечение планируется задолго до начала экспедиции. Валютные средства для закупки части продуктов за границей в последние годы и так урезаются. Все это нужно знать. Даже когда нам по острой производственной необходимости приходилось оставлять дополнительно на зимовку одного-двух человек, и то это становилось проблемой, которую не всегда удавалось решить...». Вопросы, вопросы. Совсем уж странным показался мне запрос об оплате труда «летных единиц». Ведь отдел труда и заработной платы находится рядом, в Мячково.
После длительной нервозной переписки и безуспешных попыток выполнить полученные указания (летный состав Ми-8 категорически отказался оставаться, самолет Ан-2 не смогли выгрузить с судна в районе «Молодежной» из-за ледовой обстановки) этот вопрос наконец сняли с повестки дня. Неважно обстояли дела и с подбором специалистов из нашего отряда для 35-й САЭ. Люди устали. Наваливались семейные проблемы, и поэтому согласие пойти еще раз в Антарктиду давали немногие. В Мячково специалистов набрать уже не удавалось...
... А напряженная работа продолжалась во всех группах. На «Дружной-3» экипаж Казенова «добивал» аэрогеофизику, экипажи Радюка и Сотникова поочередно, на одном Ил-14, выполняли аэромагнитную съемку и ледовую радиолокацию. Светлого времени становилось все меньше, но и в этих условиях экипаж вертолета Евгения Разволяева летал на удалении от базы до 325 километров, а Виктора Крутилова — до 500 километров. Экипаж Ан-2 Владимира Родина работал в горном районе, где полеты выполнялись с подбором площадок с воздуха, лежащих на высоте до 2000 метров.
Наша база стояла на северо-восточном выступе берега моря Уэдделла, и ни один циклон теперь не проходил мимо. Все чаще налетали снегопады, ухудшающие видимость до нескольких метров, задували сильные ветры. Ненастье порой затягивалось на несколько дней.
Однажды погода, вопреки прогнозам, стала резко ухудшаться. Экипажи, которые находились в полете, были срочно оповещены об этом и быстро вернулись на базу со «своими» научными группами. Вернулись все, кроме одной... Начальник базы попытался было предъявить претензии авиаторам, но командир экипажа доложил, что группа сама отказалась возвращаться, поскольку идет работа, которую они не захотели бросать... Авось, ненастье долго не продержится и тогда они прилетят. Но погода продолжала ухудшаться, время шло, средств жизнеобеспечения у этой группы по нашим расчетам оставалось на день-два, и никто не мог сказать, как долго еще будет «закрыт» для полетов наш район.
Стало ясно — людей надо спасать. Когда метель чуть утихла, в глубь Антарктиды ушел вертолет Ми-8, с экипажем которого полетел и командир звена Андрей Болотов. Они сняли с «точки» эту группу, но, когда подошли к базе, ливневый снегопад накрыл район, ветер резко усилился. Рассмотреть с воздуха «землю» было невозможно. Несколько раз мы слышали над головой гул пролетающего вертолета... Народу на КДП набралось много, но чем мы могли помочь?! И только прекрасная выдержка и мастерство Андрея Болотова и очень четкая, точная работа руководителя полетов Вадима Гладышева привели к тому, что этот сложнейший полет был завершен успешно.
Я не люблю высоких слов и восторженных оценок. Авиация — дело профессионалов, которые знают, на что идут. Но этот полет был героическим в прямом смысле этого слова, и люди, которые его осуществили — в воздухе и на земле, — настоящие герои. По собственному опыту знаю, что большинство подвигов рождается как следствие чьей-то беспечности, нераспорядительности, ошибочности принятого решения, разгильдяйства, а порой и глупости. Меньшая часть героических поступков обусловлена разгулом стихии, отказом техники, нарушением здоровья людей. Но и в первом, и во втором случае героизм остается героизмом...
Но есть еще один вид героизма, кем-то очень точно названный «массовым». Ярче всего он проявляется, когда над Родиной нависает опасность и надо защищать ее, не жалея самой жизни. Во всех великих войнах, из которых наш народ вышел победителем, он проявлял именно этот — массовый — героизм.
Не думаю, что уйду далеко от истины, если скажу, что и в мирное время наши люди вынуждены порой проявлять, если и не массовый героизм, то качества очень его напоминающие.
... Есть на земле гиблые места. «Дружную-4», где нам пришлось работать в 34-й САЭ, уверен, без сомнения можно вносить в их список. Особенно тяжело складывалась на ней обстановка в феврале и в марте. Частые пурги, бешеные штормовые ветры надолго загоняют людей в полевые домики, которые с крышей заносятся снегом и закупоривают жильцов покрепче, чем снежные лавины. Малейшая ошибка и следует отравление угарным газом, вспыхивает пожар... Чуть стихает пурга, и тот, кому удалось первым выбраться из-под снега, бредет осматривать соседние дома, откапывать входы в них. Освободился из снежного плена — иди работай, а еще очищай жилища, запасайся водой, керосином для печек-капельниц, готовься к новой пурге.
Ладно, бытовые условия — ни к черту, но ведь и питание было не лучше. А мы ведь — летчики... Даже в Великую Отечественную людей нашей профессии страна кормила так, как нам и не снилось. Неужели с тех пор наша Родина стала беднее?
