Воротились мы после Нового года и вскоре последовали за Пе-шау-бой в его далекую страну. Снег был очень глубоким, а наш путь проходил большей частью по открытой прерии; поэтому при сильном ветре мы вообще не передвигались. В путь мы тронулись голодными и без припасов, но вскоре стали попадаться стада жирных и крупных бизонов. Глубокий снег и сильная стужа не мешали бизонам находить корм: разгребая головой снег, они добирались до травы.
Сплетенные из камыша циновки «пук-кви»[50] мы бросили, ведь путь был слишком долгим, чтобы тащить их с собой. В плохую погоду мы сооружали шалаши и покрывали их тремя-четырьмя свежими бизоньими шкурами, которые быстро замерзали и хорошо защищали нас от ветра и снега. Когда ветра не было, мы спали просто под одеялами. Всю дорогу Пе-шау-ба и Са-нинг-вуб несли на спине двух маленьких детей моей сестры. Так мы шли два с половиной месяца, хотя и старались идти быстрее, когда позволяла погода. Примерно на половине пути мы миновали факторию и форт, расположенные у Маус-Ривер. Путь мы держали в основном на северо-запад и наконец достигли местности, носящей название Кау-вау-ко-минг-Сах-кие-гун (озеро Прозрачной Воды – Клируотер). В это озеро впадает речонка Малый Саскачеван (Быстрая Вода). Но это не исток и не приток Саскачевана, протекающего гораздо севернее. Впрочем, озеро Прозрачной Воды не главный исток маленькой речки, берущей начало далеко на севере. На ее берегу стояла бревенчатая хижина, которая уже несколько лет служила приютом для Пе-шау-бы и его спутников. Жену свою вождь оставил на озере Гурон; не знаю, были ли женаты другие индейцы, но женщин с ними тоже не было. Как только мы пришли на месте, Пе-шау-ба открыл свой тайник и достал оттуда много бобровых шкурок, вяленое мясо, выделанные кожи и другие вещи. Все это он передал женщинам со словами: «Мы слишком долго сами о себе заботились, оставшись без скво; но теперь это должно кончиться. Отныне ваше дело выделывать добытые нами шкуры, вялить мясо, шить мокасины и выполнять другую женскую работу». Нет-но-ква взяла на себя заботу об имуществе Пе-шау-бы, которого называла своим братом и всячески опекала. Ее дочь и невестка заботились о трех других мужчинах. За Ва-ме-гон-э-бью и за мной мать продолжала ухаживать с особенной любовью. На охоте я сопровождал Пе-шау-бу, который всегда обращался со мной очень ласково; казалось, ему доставляет большое удовольствие учить меня всему, что нужно знать хорошему охотнику. Зима подходила уже к концу, когда мы прибыли к озеру Прозрачной Воды, но еще держались сильные холода: вода, вынесенная из палатки, тотчас замерзала. На охоту мы отправлялись задолго до восхода солнца и возвращались с наступлением темноты. В полдень солнце едва освещало верхушки деревьев, хотя они там очень низкие.
Местность, куда мы пришли, была прерией, среди которой росли невысокие кедры и сосны. Но бобры и другая дичь водились здесь в изобилии. Отсюда было недалеко до страны манданов на берегу Миссури. От реки Маус-Ривер до ближайшего поселения манданов мужчина может дойти пешком за четыре дня.
Весной, перед тем как распуститься листве, мы, забрав все свои меха, огромное количество вяленого мяса и высушенные бобровые хвостых[51], поплыли к фактории на реке Маус-Ривер. В нашей местности не росли ни береза, ни кедр, из коры которых можно было бы изготовить каноэ. Поэтому для нашего путешествия пришлось сшить лодку из свежих лосевых шкур. Если эти шкуры тщательно сшить, натянуть на рамы соответствующих размеров и высушить, то получится крепкая, устойчивая лодка[52]. Но в теплую погоду она быстро дает течь. В одну из таких лодок, грузоподъемность которой наполовину меньше, чем у обычного маккинакского каноэ (около пяти тонн), мы погрузили все свое имущество, ибо Нет-но-ква и Пе-шау-ба решили вернуться к озеру Гурон. Несколько дней мы плыли по Малому Саскачевану. На пути нам встретилась деревня ассинибойнов, где мы ненадолго остановились. Никто из нас не понимал ассинибойнов, за исключением Ваус-со, где-то научившегося их языку. Повернув из Малого Саскачевана в реку Ассинибойн, мы вскоре достигли порогов. Здесь стояло поселение ассинибойнов и нескольких кри, состоявшее из 120 шалашей. Нуждаясь в свежей пище, мы решили затратить денек-другой на ловлю осетров, которые водились здесь в изобилии. Разбив свой лагерь возле деревни, мы увидели, как старик отрезал кусок головы у только что вытащенного из воды осетра и ел сырую, ничем не сдобренную рыбу[53]. Вообще эти люди показались нам неопрятными и грубыми. Но, возможно, наше предубеждение объяснялось тем, что между оджибвеями и аббвой-нугами (то есть «коптильщиками на вертеле», так как люди этого племени жарят мясо, надев его на палку) давно существует неприязнь. Миновав пороги, мы за два дня добрались до реки Монк-Ривер, где у «Северо-Западной компании» и «Компании Гудзонова залива» было по одной фактории. Пе-шау-ба и его друзья начали здесь пьянствовать и вскоре промотали все меха, с таким трудом добытые за долгие дни удачной охоты. Однажды мы обменяли на спиртные напитки 100 бобровых шкурок. Кварта рома стоила 6 бобровых шкурок, причем торговцы добавляли в него много воды[54].
Пропьянствовав несколько дней, мужчины принялись за изготовление каноэ из древесной коры и все еще намеревались продолжить путь. Но как раз в это время собрались ассинибойны, кри и другие индейцы этой местности. Они заключили мир с манданами, и те предложили им объединиться для военного похода против племени, которое оджибвеи называют а-гуч-а-нинне. Эти индейцы жили в двух днях пути от деревни манданов, Услышав эту новость, Ваус-со тотчас решил присоединиться к воинам, собравшимся на берегу Маус-Ривер. «Я не желаю, – заявил он, – возвращаться на родину без новых шрамов. Мне не терпится повстречаться с людьми, убившими моих братьев». Пе-шау-ба и Нет-но-ква пытались уговорить его отказаться от своего намерения, но безуспешно. Наконец и сам Пе-шау-ба стал проявлять признаки задора, заразившись азартом своих товарищей. Посовещавшись с ними денек-другой, он заявил старой индианке: «Без Ваус-со я не могу возвратиться в страну оттава. Са-нинг-вуб и Саг-гит-то тоже хотят идти с ним к соседям майданов, и я к ним присоединяюсь. Ждите меня у озера Виннипег, осенью я там буду, да не забудьте запастись бочонком рома, ибо по возвращении меня будет мучить сильная жажда».
Бросив незаконченные каноэ, мужчины ушли, чтобы присоединиться к военному отряду. Ва-ме-гон-э-бью отправился с ними, оставив меня одного с тремя женщинами и тремя детьми. Но военный поход, для которого манданы вербовали себе в помощь людей из самых отдаленных местностей, не состоялся из-за несогласия между отдельными отрядами. Одни участники военного похода были исконными врагами других, что часто приводило к ссорам, и от задуманного предприятия пришлось в конце концов отказаться. А-гуч-а-нинне оставили в покое.
