— Нет, на это времени не хватило. Нам пришлось поторопиться, чтобы осмотреть ваш музей…
— Ну нет! Так вы с нами не поступите, — сказал укоризненно Дагган Кронин и направился к телефону.
— Вызову кого-нибудь из редакции и после того, как вы осмотрите музей, вам придется рассказать им что-нибудь о своей поездке. Любезность за любезность, you know?[18] — добродушно улыбнулся он.
«Это был великий путешественник и исследователь»
Галерею банту в Кимберли нельзя назвать музеем в точном смысле этого слова.
Порой кажется, что бродишь среди живых негров, выходцев из Бечуаналенда, Мозамбика, Транскея, Пондоленда, Капской провинции либо встречаешься с неграми из Свазиленда, Родезии, Трансвааля, соседней Оранжевой Республики или Наталя. Какое великолепное собрание костюмов, луков, стрел, украшений, барабанов, картин, фотографий, эскизов, музыкальных инструментов, статуэток, резных изделий, бус, домашней утвари, инструментов, моделей деревень! Все это полно жизни и свидетельствует об энтузиазме и трудолюбии того, кто собрал, рассортировал, снабдил надписями и подробными маленькими картами свои коллекции. Редко где можно увидеть такую интересную коллекцию негритянского фольклора, как в маленькой галерее банту в Кимберли. Все эти коллекции тем более занимали нас, что многие предметы мы уже видели во время путешествия и могли здесь проверить и уточнить их наименования. Кроме того, нам предстояло еще проехать несколько тысяч километров до Столовой горы по местам, куда очень слабо проникло влияние белых. Поэтому мы без устали делали заметки и наброски карт.
Перед нами дефилировали фантастические маски негритянских знахарей и колдунов. Изображения женщин из Бечуаналенда, с окраины пустыни Калахари с деформированными телами и перевязанными ягодицами. Модели мозамбикских деревень, зулусские «подушечки» из дерева, наподобие маленьких подставок с верхней дощечкой, изогнутой по форме шеи. Они напоминают колодки, в которые заковывали руки и ноги заключенных в средние века. На выдолбленной и отполированной средней части дощечки покоится голова зулусской красавицы, боящейся повредить сложную прическу и многочисленные украшения. Изображения пигмеев из племени канья. Щипковые инструменты рядом с большими щитами из кожи носорогов.
Проезжая по Африке, мы видели лишь частицу ее гибнущих красот. Теперь, осматривая богатые этнографические коллекции, мы готовы были снова повернуть на север. Как бы разделяя наши мысли, Дагган Кронин сказал:
— Здесь уже собрано довольно много всяких экспонатов, но всегда, по возвращении из новой экспедиции, меня охватывало чувство, что я еще многого не успел сделать. Зарождались новые планы, за которыми следовали новые путешествия, но это ощущение оставалось неизменным. Сокровища африканского материка несметны, вернее сказать, были несметны. Чем дольше я их разыскивал, тем определеннее становилось ощущение, что мне досталось лишь несколько крошек с богатого стола. Африка — как опиум. Кто заглянет в ее сердце, тот будет постоянно возвращаться к ней…
40 лет назад господин Дагган Кронин был инспектором на алмазных копях в Кимберли. Он упрашивал негров, поступавших на работу, чтобы они позволили себя сфотографировать в своих жилищах и в оригинальных одеждах, и инспектор завоевал их доверие. Путешествуя по далеким окрестностям, он продолжал свою деятельность, и его коллекции постоянно увеличивались до тех пор, пока не возникла проблема, куда же поместить их на постоянное хранение. И здесь-то вмешалась компания «Де-Берс консолидейтед майнз», хорошо понимавшая ценность коллекций. Хотя эта компания была непосредственной виновницей вымирания окрестных негритянских племен, в данном случае она лицемерно выступила в роли мецената и предоставила Кронину просторное здание с роскошным садом.
Когда мы покидали галерею банту в Кимберли, нам взгрустнулось.
Вероятно, господин Дагган Кронин был еще маленьким мальчиком, когда в этих же самых местах открыл свою богатую выставку африканских коллекций чешский исследователь доктор Эмиль Голуб. С надломленным здоровьем и двумя фунтами стерлингов в кармане достиг он Кимберли 26 ноября 1876 года. С богатыми этнографическими и природоведческими коллекциями возвращался он из своей экспедиции в бассейн реки Замбези и в государство баротце, но у него не осталось средств на их перевозку и на возвращение домой.
«Без денег и удрученный болезнью прибыл я в четвертый раз на Алмазные россыпи, — пишет Голуб. — Проведя 21 месяц в путешествиях, я хорошо сознавал, как трудно будет мне возобновить врачебную практику, так как я на россыпях снова стал почти чужестранцем. Между тем только врачебная практика могла помочь мне выйти из затруднительного положения. Невольно возникло у меня желание возвратиться на родину, где я мог бы восстановить свое слабое здоровье. Подумав, однако, о том, что я не выполнил задачи, которую сам же перед собой поставил, я на время подавил в себе подобные мысли. В этих стесненных обстоятельствах я уже через несколько дней по приезде решил, что устрою выставку собранных природоведческих и этнографических коллекций, чтобы на вырученные деньги впоследствии возвратиться домой».
За пять недель Голуб организовал большую выставку, на которую возлагал так много надежд. Южная Африка рассыпалась в выражениях восхищения по поводу этой единственной в своем роде коллекции, однако дальше слов дело не пошло.
«В январе 1877 года я уже смог выставить свои коллекции в кимберлийском театре «Варьете». Нужно признаться, что эта выставка, хотя и снискала мне много друзей, не дала никакого материального дохода. Напротив, она ввела меня в долги, и я был вынужден вновь заняться врачебной практикой, чтобы заработать деньги для возвращения в Европу», — пишет Голуб в своей книге «Семь лет в Южной Африке».
Пражские буржуазные круги, погрязшие в провинциальном мещанстве, повернулись спиной к Голубу, и нищенских пособий, полученных им из Праги, оказалось далеко не достаточно для покрытия расходов, связанных с доставкой его редкостных коллекций на родину. Таким образом, доктор Голуб оказался почти на два года привязан к Кимберли, прежде чем он заработал достаточно денег, чтобы продолжать свой путь в Порт-Элизабет и Кейптаун. Только через три года после возвращения из Центральной Африки в Кимберли Голуб попал на родину, где был встречен с почестями.
Когда Голуб возвратился в Прагу из своего второго и, к несчастью, последнего путешествия по Африке, он был обладателем такой коллекции, какой до того времени еще не видел свет. Англия, родина Стенли и Ливингстона, должна была признать, что Голуб превзошел ее героев. 72 железнодорожных вагона доставили коллекции Голуба из Вены на Этнографическую выставку в Праге. Голуб подыскивал место, где бы он мог поместить их на постоянное хранение. Он отверг заманчивые предложения США и по окончании выставки великодушно предложил все свои сокровища в дар Чешскому (ныне Национальному) музею. Однако Голуб вновь столкнулся с косностью и высокомерием консервативного мелкобуржуазного общества, типичный представитель которого, директор Чешского музея доктор Фрич, презрительно отверг этот дар, ссылаясь на «ненаучность» Голуба. Возможно, что за этим жестом крылся страх, как бы даритель не потребовал взамен какой-либо высокой должности или иных привилегий. Возможно, что доктор Фрич боялся, как бы слава Голуба не затмила его угасавшую звезду.
