— Это море мы назвали именем английской королевы Виктории, — сказал Джексон. — Обратный путь на Кап-Флору был очень труден. Мы шли по тронувшимся льдам Британского пролива. Торосы. Трещины. Полыньи. Третьего июля „Уиндуорд“, застигнутое льдами у Кап-Флоры наше судно, освободившись, ушло в Англию, Летом мы исследовали юг и запад архипелага. Когда мы были у синих глетчеров Земли Александры, шлюпка попала в сильнейший шторм. Пристать было негде. Кругом вертикально вздымались льды ледников. Шлюпку вынесло в море. В продолжение нескольких часов мы боролись в бушевавшем море за жизнь. Нам удалось спастись. За лето мы посетили земли принца Георга и королевы Александры. На мысе Стивенса, на земле Георга, вот тут, — передвинул циркуль на карте Джексон, — Армитедж нашел рог оленя. Он принадлежал той же породе оленей, что и найденный Ли-Смитом на Кап-Флоре олений рог. Рога говорят за то, что некогда на оледенелых островах архипелага билась жизнь юга. В нынешнюю весну я, Армитедж и Бломквист опять были на северо-востоке.
— С какой целью?
— Мы положили на карту точно все открытые в прошлые экспедиции острова. Идя обратно с острова Луиджи на Кап-Флору по льдам пролива Гамильтона, мы с Армитеджем видели на западе группу неизвестных скалистых островов. Вершины их достигали 1500—2000 футов высоты. Исследовать их нам не удалось.
— Почему? — спросил Нансен.
— Очень ненадежный лед. Мы боялись остаться на лето на одном из островов. У нас не было каяков. Усилив переходы, мы пришли на Кап-Флору. Через несколько дней после этого произошла счастливая встреча с вами, мистер Нансен.
Джексон скатывал в трубку драгоценные карты. Первые точные карты архипелага.
По окончаний полярной ночи Джексон обследовал в 1897 году западную часть архипелага. К северу от Земли Георга он обнаруживает четыре неизвестных острова — Гармсуорта, Армитеджа, Альберта и Эдуарда. В апреле Джексон и Армитедж первые достигли крайней северо-восточной оконечности Земли Александры.
Летом, по воле субсидировавшего экспедицию лондонского богача Альфреда Гармсуорта, Джексон возвращается в Англию.
На архипелаге Джексоном была проделана колоссальная исследовательская работа. Описание островов, сделанное им — самое полное. Нарисованные карты — самые точные.
С обрывов Кап-Флоры неслись хохот, вопли и крики проснувшихся чаек и кайр. В оконце зимовья глядел мутный рассвет туманного арктического дня, Было уже утро 18 июня 1896 года…
Во время утренних охот на кайр по обрывам Кап-Флоры и выслеживания моржей среди торосов поселившиеся в Эльмвуде Нансен и Иогансен часто вглядывались во льды на юге. Нигде среди них подзорная труба не находила мачт корабля. „Уиндуорд“ не шел из Европы.
— Небо на зюйде чисто. — Фритьоф нервно постукивал прикладом винчестера. — Иогансен, там льды. Возможно, что в этом году мы будем зимовать на Кап-Флоре.
— Возможно, Фритьоф!
После охоты Нансен, чтобы заполнить томительное время ожидания прихода корабля, ходил вместе с Кетлитцем на геологические разведки. Во время одной из них они нашли у склона Кап-Флоры куски бурого угля с отпечатками доисторических растений. Дальнейшими поисками они обнаружили еще 26 новых отпечатков. Вместе с ботаником Фишером Нансен изучал современную флору Нордбрука. Новый прилив энергии не давал Нансену минуту сидеть без дела. Возвратившись из ученых экскурсий, он усаживался в кабинетике Джексона и чертил карту своего путешествия с „Фрама“ до Кап-Флоры. Иогансен в это время переписывал измазанные медвежьей кровью и моржовым жиром тетради, в которых они вели записи во время зимовки на северном острове.
Вечером все жители Эльмвуда собирались в общей комнате зимовья, располагаясь на медвежьих шкурах вокруг чугунной печки. Щурясь от яркого пламени ее, Нансен спокойно рассказывал увлекательную историю двухлетней борьбы с полюсом.
— Весной 1895 года, после ряда вычислений я убедился, что „Фрам“ не пройдет мимо полюса. Льды, тащившие „Фрам“ на север за архипелагом Франца-Иосифа, поволокли его на восток. Окончательно убедившись в этом, я решил итти на северный полюс с Иогансеном на собаках. В конце февраля мы вышли на трех собачьих упряжках на север. На передней упряжке, которую вел я, лежал мой каяк. Вторая упряжка везла припасы, запасную одежду. Упряжка Иогансена везла второй каяк. В первые дни собаки едва покрывали полторы мили. Очень уж торосистый был лед. Под вечер мы ставили палатку. Привязывали собак к нартам. Дав собакам пищу, принимались готовить на примусах пищу себе. Поев, залезали в общий спальный мешок. Пробуждение доставляло всегда много мучений. Одежда, покрытая паром дыхания едва только мы вылезали из мешка, сразу оледеневала. Приготовление завтрака, кормежку собак, запряжку — все это приходилось делать на 40-градусном морозе голыми руками.
— Да, — откликался одобрительно Джексон, — нам с Армитеджем на Земле Георга приходилось делать то же самое. Это скучно.
— Да, мистер Джексон, это скучно, — вежливо поддакивал Иогансен.
Обняв руками колени, он смотрел на раскалившиеся угли. Воспоминания Нансена оживляли в его мозгу все эпизоды их путешествия. Нет, ему положительно до сих пор не верилось, что они с Фритьофом выбрались невредимыми изо льдов.
— В середине марта, — продолжал Нансен, — путь еще затруднился, и нам с Иогансеном пришлось также превратиться во вьючных животных. Наравне с собаками мы тянули нарты через торосы и глубокие трещины. Нагромождения торосов становились все ужасней. Вдобавок в начале апреля, сделав вычисления, я увидел, что двигаться дальше бесполезно.
— Почему же? — нетерпеливо перебил экспансивный Кетлитц. — Что случилось?
— Лед несло на юг. Дрейф льдов на зюйд парализовал наше усилие итти на север, мистер Кетлитц. Я был в положении человека, который бежал вперед по кругу, с большой скоростью вращающемуся в другую сторону, — объяснил Нансен
— 7 августа мы повернули на юг к Земле Франца-Иосифа. Итти вперед было безрассудно. Перед тем как мы с Иогансеном повернули собак на юг, я вычислил наше местоположение. Было 86° северной широты.
— 86 градусов 13 минут, Фритьоф, — уточнил Иогансен.
— Да, верно; 86 градусов 13 минут, — подтвердил Нансен. — Водрузив норвежский флаг, мы пошли на зюйд-вест. Как нарочно, лед в обратном направлении пошел ровный и гладкий. По нему можно было свободно скользить впереди собак на лыжах. О, если бы такой лед шел к полюсу! Чтобы кормить самых сильных и здоровых собак, мы убивали слабых. В конце апреля Иогансен увидел в торосах ствол сибирской лиственницы. Дерево во льдах на 85 градусе северной широты. Это была изумительная находка. Она как-раз подтверждала мою теорию движения полярных льдов через полюс. Через несколько дней я сделал не менее интересное открытие. Я увидел на покрывающем торосы снегу следы песца. Где он доставал себе пищу среди бесконечного льда? Мы с Иогансеном так и не смогли узнать этого. Переходы сокращались и сокращались, так как полыньи стали встречаться все чаще. Проходил и май, а Земли Петермана, виденной Пайером все не было. Оставалось лишь 11 собак. Земля виденная с мыса Флигели, должна была находиться от нас всего в 9 милях. Но, сколько мы с Иогансеном ни высматривали ее с вершин торосов, мы не видели ничего похожего на землю.
