Прошло довольно много времени, пока на шканцах появился мистер Джонс и козырнул.
— Все припасы загружены, — сказал он. — Мистер Смайли повел провиантский лихтер обратно.
— Спасибо, мистер Джонс. Спустите, пожалуйста, мою гичку.
Хорнблауэр шагнул в шлюпку, чувствуя на себе множество любопытных взглядов. Начало смеркаться, пошел моросящий дождик. Хорнблауэр приказал грести в обход судна. Он оглядел его спереди, с боков, с кормы, мысленно представляя себе обводы днища. Он смотрел на нижние реи — сюда будет приложено давление ветра на паруса, и надо просчитать баланс сил — ветер против продольного сопротивления, руль против передних парусов. Надо оценить не только скорость, но и маневренность. Наконец Хорнблауэр поднялся на палубу, где ждал его Джонс.
— Надо усилить дифферентна нос, — объявил он, — бочки с солониной поставьте ближе к баку, ядра — спереди от порохового погреба.
Снова засвистели дудки, матросы принялись перетаскивать по палубе припасы. Когда все было закончено, Хорнблауэр снова спустился в гичку. На корабле с волнением ждали, когда он вернется.
— Пока хорошо, — объявил Хорнблауэр.
То, что он только что сказал, было очень важно. Как только «Атропа» отойдет от берега, она будет в опасности, возможно, ей сразу придется вступить в бой. Она такая маленькая — даже хорошо вооруженный капер может оказаться для нее серьезным противником. Догнать, если понадобится; если понадобится — уйти от погони, быстро слушаться руля, когда надо занять позицию в бою, идти круто к ветру вблизи подветренного берега — все это «Атропа» должна уметь, причем сегодня же — завтра может оказаться поздно. Жизнь его команды, его собственная, его репутация зависят от того, правильно ли он сейчас решил.
— Можете все спускать в трюм, мистер Джонс. Постепенно заставленная палуба начала освобождаться. Дождь усилился, ночь сгущалась вокруг маленького корабля. Огромные бочки спускали вниз и устанавливали впритык. Содержимое трюма должно представлять собой монолит, чтоб при качке ничто не ерзало, ничто не смещалось, не то судно может повредиться, либо даже, увлекаемое катящимся грузом, опрокинуться. Флот не забыл сэра Эдварда Бэрри, офицера, командовавшего Нельсоновским «Авангардом» — у того сломало мачты умеренным шквалом вблизи Сардинии.
Хорнблауэр стоял у гакаборта, дождевые капли стекали по его лицу. Он не ушел вниз — возможно, он наказывал себя за то, что не проследил вовремя за подготовкой судна.
— Палубы очищены, сэр, — сказал Джонс, возникая из темноты.
— Очень хорошо, мистер Джонс. После того, как матросы вымоют палубы, они смогут пообедать.
В маленькой каюте было темно и неуютно. В рабочей половине стоял стол на козлах и два парусиновых стула, в спальне не было ровным счетом ничего. Масляная лампа тускло освещала голые доски под ногами. Хорнблауэр мог приказать, чтоб спустили гичку, она быстро доставила бы его к Детфордскому пирсу, где в «Георге» ждут его жена и дети. Там жарко горит в камине уголь, шипит на тарелке бифштекс с гарниром из капусты, а простыни на пуховой кровати так поглажены грелкой, что до них горячо дотронуться. Замерзшее тело и усталые ноги невыразимо жаждали заботы тепла. Но Хорнблауэр упрямо себе в этом отказывал. Дрожа от холода, он съел корабельный обед, приказал повесить гамак, забрался в него и закутался сырым одеялом. В гамаке он не спал с тех пор, как был мичманом, и позвоночник отвыг от нужного изгиба. Он слишком замерз, слишком устал, чтоб наслаждаться сознанием хорошо выполненного долга.
Над морем стоял туман — густой, холодный, непроглядный. Ветра не было совсем. Хорнблауэр с трудом различал черное как бы стеклянное море вокруг корабля. Лишь у самого борта плескались крохотные волны, говорившие ему, что идет отлив. Сгущаясь в такелаже наверху, туман печально висел над палубой, и на треуголку Хорнблауэра изредка падали случайные капли. Тяжелый бушлат, пропитанный сыростью, казалось, смерзся. Однако настоящего мороза не было, хотя Хорнблауэр и продрог до костей под многочисленными слоями одежды. Он оторвался от мрачного созерцания и вернулся к делам.
— Ну, мистер Джонс, — сказал он. — Начнем сначала. Мы спустим стеньги и реи — весь верхний рангоут и такелаж. Приступайте, пожалуйста.
— Есть, сэр.
Все утро шли парусные учения — Хорнблауэр воспользовался туманным штилем, чтоб потренировать команду. На корабле множество новичков, офицеры не знают своих дивизионов, и туман пришелся кстати. Можно до выхода в Ла-Манш подтянуть умение и дисциплину. Хорнблауэр замерзшей рукой вытащил из-за отворота сюртука часы. Тут же, словно вызванный этим движением, послышался звон судового колокола — пять склянок. Из тумана откликнулись другие колокола — возле Даунза стояло на якоре множество застигнутых штилем судов. Последний удар смолк лишь несколько минут спустя — песочные часы на разных кораблях явно шли неодинаково.
Колокола еще звенели, когда Хорнблауэр заметил положение минутной стрелки на своих часах и кивнул Джонсу. Тут же послышались выкрики унтер-офицеров, матросы, уже ставшие по местам после короткой передышки, принялись за работу. Хорнблауэр стоял у гакаборта, держа в руках часы. Он видел лишь нижнюю часть такелажа грот-мачты, фок-мачту полностью скрывал туман. Матросы бежали по вантам, Хорнблауэр примечал, многие ли неуверенно знают свои Обязанности и посты. Он жалел, что не видит всего, но если бы не было тумана, не было б и парусных учений, а «Атропа» спешила бы сейчас по Ла-Маншу. Хорнблауэр увидел князя, Хоррокс торопил его, подталкивая рукой в плечо.
— Давай, — сказал Хоррокс, прыгая на выбленки.
Князь прыгнул следом. Хорнблауэр видел его растерянное лицо. Мальчик вряд ли понимал, что делает. И все же, без сомнения, он будет учиться — главное, он узнал: царственную особу, королевского внучатого племянника может подталкивать своей плебейской рукой обыкновенный мичман.
Хорнблауэр отошел, чтоб не мешать спуску крюиселя.
Подбежал орущий штурманский помощник с кучкой шкафутских — они ухватили громоздкий сверток и поволокли его в сторону. На бизань-мачте матросы работали быстрее, чем на грот-мачте — грот-марсель еще не спустили. Джонс, задрав голову и выпятив кадык, выкрикивал следующий приказ. С мачты отвечали. Матросы сбежали по вантам вниз.
— Отдавай! Осади! Спускай!
Крюйс-рей плавно повернулся и начал медленно спускаться с мачты. Тягостная задержка произошла, пока прилаживали грот-сей-тали — это было слабое место — но наконец рей спустили и уложили на ростры. Потом долго и мучительно спускали стеньги.
— Час пятнадцать, мистер Джонс, ближе даже к часу двадцати. Это никуда не годится. Полчаса плюс пять минут максимум — все, что вы можете себе позволить.
