Почти всегда, как в пословице про сапожника без сапог, люди, которые ищут самоцветы, сами бедны, и шотландские ловцы жемчуга не исключение. Алек встретил меня у дверей дома, но извиняющимся тоном сказал, что не может пригласить войти, поскольку его супруга больна.
— Мэри тоже занималась ловлей жемчуга, но уже не помнит ничего.
Он сел в мою машину и показал, куда ехать. Мы петляли по дороге через сосновые рощи вдоль реки, пока не выехали к деревеньке. Я воображала, что ловцы жемчуга живут в собственных домах, но ошибалась. На отшибе находился микрорайон, застроенный муниципальными домиками, и там по соседству обитали сын Алека Ангус и его свояк Эдди. Ангус вырос уже здесь, а вот Эдди вплоть до конца 1990-х вел кочевую жизнь.
— Когда приходит весна и начинают петь птицы, его снова тянет в дорогу, — сказал Алек.
При свете солнца дом Эдди показался мне вполне милым местечком, но потом я узнала, что в этом микрорайоне нынче на пятьдесят домов было зафиксировано четыре случая самоубийства. Недавно сосед Эдди повесился на дубе, а другой сосед утопился в реке.
— Нам стоило заподозрить неладное, — сетовал Ангус. — Вечером перед смертью он пошел в паб и купил выпивку всей деревне.
Все дома выходили на уродливую безликую парковку. а не на реку, что текла с другой стороны. Самый красивый вид открывался в доме Эдди из окна ванной, но оно, увы, было застеклено матовым стеклом.
Мы уселись в кресла, а хозяин дома устроился прямо на полу у камина. На полу лежал ковер, а камин и вовсе был электрическим, но, когда Эдди откашлялся и закурил самокрутку, у меня возникло ощущение, словно время потекло вспять и мы сидим у костра возле кибиток, слушая захватывающий рассказ.
— Я много чего знаю о жемчуге, — многообещающе заявил Эдди и замолчал. Он, как и его друг Алек, тоже был сказителем.
Я подумала, уж не пора ли вытащить хрустящие банкноты, которые прожигали мне карман, поскольку Тимоти Нит предупредил, что без денег тут почти ничего не расскажут, но тут Ангус передал мне кружку с чаем; момент был упущен, и я не захотела разрушать атмосферу. Эдди вовсе не ждал денег, он просто выдержал паузу для пущего эффекта.
Для начала сказитель спросил, знаю ли я вообще, откуда берется жемчуг. У остальных от удивления вытянулись лица, зато у меня появилось предчувствие, что я сейчас провалю экзамен, хотя я и была уверена, что знаю правильный ответ. Разумеется, натуральный речной жемчуг появляется так же, как и морской. Когда я училась в начальной школе, нам объясняли, что жемчуг получается, если в раковину случайно попала песчинка. Помню картинки в учебнике для младших классов, которые задумывались как забавные, а мне всегда казались грустными. На них маленькая устрица закатывала от боли глазки, а песчинка меж тем покрывалась слоями блестящей жидкости, которая называется перламутр. Затем, если верить учебнику, слои перламутра затвердевали, а потом в один прекрасный день ракушка попадала в руки человека (на картинке его изображали в набедренной повязке), он открывал ее и находил сокровище. После этого я с удвоенным интересом заглядывала в витрины ювелирных магазинов.
— Жемчуг получается из песчинки? — неуверенно ответила я.
— Иногда, — великодушно согласился Эдди, — но далеко не всегда.
Он объяснил, что существует один шанс из тысячи, что жемчужина сформируется таким образом, и тогда придется открывать массу ракушек ради одной-единственной жемчужины. Но есть и еще одна возможность, о которой знают ловцы жемчуга.
— И что же это за возможность? — спросила я.
Но Эдди, как и Алек, был прирожденным рассказчиком и не стал открывать все секреты немедленно.
Изначально жемчуг по-английски назывался «union», это слово произошло от латинского «unio», что значит «уникальный». Опыт ловцов жемчуга подтверждает правильность подобного определения: жемчужины, которые ловят в разных местах, отличаются друг от друга.
— Покажи мне жемчужину, и я скажу, из какой она реки, — похвастался Эдди: за шестьдесят лет работы он повидал почти все сорта.
Например, жемчуг из реки Ойкел, что к северо-западу от Инвернеса, нежно-розового цвета и ценится больше всего.
— У меня за все время только две штучки оттуда было, — сказал Эдди.
Он отвез их в Перт к братьям Кэйрнкросс, которые были основными покупателями.
— Мне сказали, что жемчужины бесценны… поэтому за каждую дали по сто фунтов.
Эдди объяснил, что яркие цвета речного жемчуга дает торф, поэтому в Лапландии, где торфа нет, жемчуг обычно серый.
— Торф придает изюминку и шотландскому виски, не только жемчугу, — усмехнулся рассказчик, который был знатоком и того, и другого. — Зато теперь я трезв. Ну, почти всегда.
В тех же реках, где добывают жемчуг, водится лосось, и это не просто совпадение. Дело в том, что лосось и пресноводные мидии нуждаются друг в друге, они выживают благодаря друг дружке. Лосось — своего рода нянька для потомства мидий. Каждая самка откладывает около двухсот тысяч икринок, и они выживают, только прикрепившись к жабрам лосося. Икринки остаются с рыбой всю зиму, постепенно подрастают, пока их временное пристанище борется с течениями, а весной отваливаются и превращаются в миниатюрных мидий, оказавшись уже в другой части реки. И если им повезет и рядом не будет электростанций и ловцов жемчуга, то у мидий есть все шансы прожить минимум восемьдесят лет. Причем каждое следующее поколение появляется на свет в новом водоеме.
В благодарность за заботу об их потомстве мидии служат уборщиками и подкармливают лососей. Пресноводные мидии — это своего рода миниатюрные реки, поскольку в день они могут отфильтровать до пятидесяти литров воды, именно поэтому их и надо защищать. В качестве побочного продукта фильтрации вокруг колоний образуется сток, привлекающий орды насекомых, которых лососи едят с удовольствием, правда, их ненавидят ловцы жемчуга.
— Расскажи про мошку, — сказал Ангус. — Вот уж настоящий ужас!
На самом деле не только лосось и мидии заботятся друг о друге. Раньше ловцы жемчуга тоже часто заботились о мидиях: не вылавливали их в августе, в сезон размножения, а когда находили маленькие ракушки, то кидали их обратно не открывая. Если бы с шотландскими реками всегда обращались так бережно, то жемчуг, наверное, вылавливали бы в Шотландии и сейчас, но в 1960-х произошло нечто, подвергшее опасности весь промысел в целом. По иронии судьбы катастрофа началась с истории успеха.
Как-то раз, дело было в 1967 году, Уильям Абернети рыбачил на реке Тей к северу от Перта и нашел поразительную жемчужину весом в тридцать три с половиной грана. Гран — единица, которая используется для определения веса жемчуга; один гран равен четверти карата, то есть составляет пятьдесят миллиграммов. По словам Ангуса, находка Абернети была размером с яйцо черного дрозда. Поднялась такая шумиха, что корреспонденты «Таймс» даже взяли интервью у известного ювелира Джеймса Кэйрнкросса. Тот и сам был поражен. Он сказал, что придется прожить столько же, сколько Мафусаил, чтобы найти пару удивительной жемчужине, и заплатил счастливчику Абернети одиннадцать тысяч фунтов, сумму, достаточную по тем временам, чтобы купить небольшой домик в Шотландии.
