— Я куплю все, что мне вздумается, запомни это, пресноводник! И если мне противоречат, если я встречаю непонимание даже в моей семье…— Это он сказал в сторону обрученных.— То я проем мои сто миллионов, промотаю их, обращу в дым, в пыль!… И Жюэль и Эногат не получат ни франка из пятидесяти миллионов, которые я хотел завещать каждому из них…
— Проще сказать — сто миллионов обоим.
— Почему?
— Потому что они собираются стать мужем и женой!…
Жгучий вопрос всплыл наконец на поверхность.
— Эй ты, лодочник! — зычным голосом прикрикнул дядюшка Антифер.— Взберись-ка лучше на бом-брамсель[179]и погляди на горизонт!
Таким образом дядюшка Антифер обычно отправлял Трегомена «проветриваться». Он выражался, конечно, фигурально, потому что водрузить такую громадину на верхнюю площадку какой-либо мачты без помощи судового ворота[180] невозможно.
Ни Нанон, ни Жюэль, ни Эногат не посмели вмешаться в разговор. По лицу молодого капитана можно было заметить, что он с трудом сдерживает гнев.
Но Жильдас Трегомен не такой человек, чтобы покинуть своих друзей в открытом море на произвол судьбы. Поэтому, вместо того чтобы удалиться, он подступил к дядюшке Антиферу еще ближе.
— Но ты дал слово…
— Какое еще слово?
— Разрешить им обвенчаться.
— Да, если я не получу долготы. А так как долгота получена…
— …то тем больше у тебя оснований обеспечить им счастливую жизнь.
— Превосходно, лодочник, превосходно! Вот потому-то Эногат и выйдет замуж за принца…
— Если таковой найдется!
— А Жюэль женится на принцессе…
— Свободных давно уже нет! — возразил Жильдас Трегомен, исчерпав все свои доводы.
— Всегда найдутся, если дашь в приданое пятьдесят миллионов!
— Ищи, ищи…
— И поищу. И найду… хотя бы в Готонском альманахе!
Он хотел сказать — в «Готском альманахе»[181], этот твердолобый упрямец, одержимый вздорной мыслью смешать кровь Антиферов с кровью властительных особ.
И потому, не желая продолжать разговор, который мог кончиться не в его пользу, и решив не сдавать своих позиций в вопросе о браке, он намекнул — разумеется, более чем прозрачно! — что хочет остаться в своей комнате один и запрещает тревожить его до обеда.
Жильдас Трегомен благоразумно рассудил, что сейчас не время ему возражать, и все спустились вниз.
Сказать по правде, они были опечалены. Из прекрасных глаз молодой девушки градом лились слезы, и это привело в полное отчаяние Жильдаса Трегомена.
— Малышка, я совершенно не выношу, когда плачут,— сказал он,— право же… даже от горя!
— Но, дорогой друг,— сказала Эногат,— ведь все потеряно! Дядюшка не уступит! Это сумасшедшее богатство совсем сбило его с толку.
— Да, да,— поддержала ее Нанон,— уж если моему брату взбредет что-нибудь в голову…
Жюэль молча ходил взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки и сжав кулаки.
— В конце концов,— воскликнул он,— дядя мне не хозяин! Я могу жениться и без его разрешения… Я совершеннолетний!
— Но Эногат не совершеннолетняя,— напомнил Жильдас Трегомен.— И как опекун он может ей запретить.
— Да… и все мы от него зависим!— прибавила Нанон, опустив голову.
— Вот мое мнение,— сказал Жильдас Трегомен,— лучше всего ему не противоречить. Не исключена возможность, что эта мания пройдет у него сама по себе, особенно если мы сделаем вид, что готовы ему во всем потакать.
— Кажется, вы правы, господин Трегомен,— сказала Эногат.— Я тоже думаю, что мы добьемся мягкостью большего, нежели сопротивлением.
— И самое главное,— добавил Жильдас Трегомен,— пока что у Антифера их нет, этих ста миллионов!…
— Да,— согласился Жюэль.— Правда, дядюшке уже известно, на какой они находятся широте и долготе, но получить их не так-то легко. Понадобится много времени.
— Много времени…— прошептала молодая девушка.
— Увы! Это так, дорогая моя Эногат. И это задержит нашу свадьбу… Какой все-таки несносный у нас дядя!
— А проклятые бестии… от проклятого паши,— ворчала Нанон.— Мне бы сразу их отсюда метлой…
— Все равно они договорятся! — сказал Жюэль.— Уж он-то не отстанет, этот Бен-Омар,— ведь ему причитаются комиссионные!
— Значит, дядя скоро уедет? — спросила Эногат.
— Вероятнее всего, да,— ответил Жильдас Трегомен,— потому что теперь ему известны координаты острова!
— Я поеду с ним,— решительно заявил Жюэль.
— Жюэль?…— испугалась молодая девушка.
— Да. Это необходимо. Я хочу быть с ним, чтобы помешать ему сделать какую-нибудь глупость… Наконец, чтобы поторопить его, если он задержится в дальних краях.
— Ты прав, ты прав, мой мальчик,— одобрил Трегомен.
— Кто знает, куда его занесет в погоне за этими сокровищами и какие опасности ждут его на пути!
Эногат хотя и опечалилась, но в то же время понимала, что Жюэль принял разумное решение. И может быть, благодаря ее жениху путешествие дядюшки будет менее длительным?
Молодой капитан всячески старался успокоить девушку. Он будет часто ей писать… держать в курсе всех дел… С ней остаются Нанон и Трегомен, тот будет ежедневно ее навещать… необходимо покориться судьбе, научиться терпеть…
— Рассчитывай на меня, девочка,— сказал растроганный Трегомен.— Я буду тебя развлекать! Ведь ты еще не знаешь, как я плавал на «Прекрасной Амелии»?
Нет, Эногат этого не знала, потому что Трегомен никогда не решался рассказывать о своих рейсах, опасаясь насмешек дядюшки Антифера.
— Ну вот, я все тебе расскажу… Это очень интересно… Время пробежит незаметно… И в один прекрасный день мы увидим нашего дядюшку с миллионами под мышкой… или с пустым мешком… и нашего дорогого Жюэля… тогда уж ему ничто не помешает одним прыжком очутиться в соборе Сен-Мало… Во всяком случае, уж я-то вас не задержу… Если хочешь, я закажу себе тем временем свадебный костюм и буду надевать его каждое утро…
— Эй… лодочник!…
Этот хорошо знакомый голос заставил всех встрепенуться.
— Слышите, он меня зовет,— сказал Жильдас Трегомен.
— Что ему от вас нужно? — спросила Нанон.
— Когда он сердится, у него совсем другой голос,— заметила Эногат.
— Да,— подтвердил Жюэль,— в его голосе скорее нетерпение, чем злость.
— Трегомен… ты идешь?
— Иду!…— закричал Жильдас.
И лестница заскрипела под его тяжелыми шагами.
Дядюшка Антифер втолкнул его к себе в комнату и старательно запер дверь. Потом усадил за стол, где была разложена карта обоих полушарий, сунул ему циркуль и сказал:
