Я обсуждаю с Филиппом проект воздушной разведки, которую мы проведем, как только погода нам это позволит. Сейчас же об этом нечего и думать: генеральша-зима на Великом Севере атакует нас всеми своими армиями. Трубы для подачи воды в дом замерзли, несмотря на наши усилия их заизолировать.
Чувство порядка у бобров не противоречит таковому у человека.
Фостер, Касси и кошка Спанки: взаимное недовольство и раздел территории.
Ныряльщикам с „Калипсо“ пришлось вооружиться лопатами и заступами и продолбить прорубь во все утолщающемся льду озера Фостер. Пока не наступит оттепель, мы будем брать воду для своих хозяйственных нужд из проруби.
Как следствие этой ситуации (и весьма немаловажное) — наши W. C. должны быть вынесены… на вольный воздух, в „вигвам“, в снег. «Я знаю, — говорит Франсуа Шарле, — что нет ничего героического в том, чтобы по обледеневшей дорожке добежать раз сорок до „вигвама“, но повернуть кран, чтобы наполнить ванну горячей водой, — это уже слишком». Внутри дома, хотя наш туалет и сведен к „омовению“ тела по частям, все же имеется горячая вода, и это благодаря невероятной изобретательности Ги Жуаса, радиста и главного умельца экспедиции. Этот находчивый человек, зная, что нам наверняка придется отапливаться дровами, заплатил совершенно астрономическую сумму за перевоз мазута гидросамолетом и снабдил нас сногсшибательным аппаратом, сооруженным из отжившей свой век печки, старой чугунной сковородки начала века, двух огромных бидонов и укороченного медного змеевика; мы потеряли на этом четверть „квадрата“, но зато имеем горячую воду в достаточном количестве!
На карту „генерального штаба“ мы нанесли все хатки бобров, которые отметили предыдущей осенью на берегу озера. Обойти их все посреди зимы, изучить их снаружи и пронаблюдать предполагаемые выходы их обитателей — такова новая задача, которую я поставил.
Однако прежде чем мы „откроем“ нашего первого дикого бобра в бесконечности снегов и льдов, которые пришли на смену свободной воде и золотой листве осени, нам доведется познакомиться с лосями.
Проведя долгое время в плену у проклятой капризной погоды, мы наконец поднимаемся в ясный и свежий воздух для первого полета над окрестностями. В красоте бесконечности снега, расчерченного здесь и там серыми стволами деревьев, тесно прижатых друг к другу, в нетронутости каждого звериного следа на расстоянии многих десятков километров есть что-то немного пугающее. Глухое беспокойство заползает в наши сердца — несмотря на поразительную красоту спектакля, разыгрывающегося перед нами. Мы уже хорошо осведомлены, с какой жестокостью холод терзает человека и животных. Здесь выживание — это постоянное пари с природой, выиграть которое можно только при условии эффективной приспособленности — у животных и тщательной подготовки к зиме — у человека.
Под самолетом, среди деревьев, мы замечаем вдруг одинокого лося, который с трудом продвигается по глубокому снегу в поисках пищи, ставшей редчайшей удачей. Это животное, принадлежащее к оленьим, питается листвой и корой, но не упускает случая полакомиться водными растениями: одним словом, после того как облетит листва с деревьев и озера и реки скует лед, до самой весны лосю мало что удается, так сказать, положить на зуб.
Мне хочется поразмыслить чуть больше об этих крупных северных жвачных, чья способность к выживанию в одной из наиболее враждебных сред на Земле наполняет меня изумлением. Я хочу иметь сведения о плотности популяции лосей в этих отдаленных районах. Для этого я решаю попробовать привлечь их сеном, привезенным на самолете в снопах. Это также будет пищей и для других оленьих — для косуль и оленей. Я представляю себе, как в это голодное время лоси накинутся на него.
Действительно, сено будет съедено. Оно исчезнет однажды ночью, когда мы не сможем увидеть, кто же его съел. Но позже, расспрашивая специалистов, я узнал, что лоси отказываются даже притронуться к нему… Что же до нашей надежды увидеть их и сосчитать, она окажется тщетной. Нам удастся приласкать только одного из этих симпатичных и огромных зверей — столь осторожных и, при их нескладном внешнем обличьи, удивительно легких.
Бернар Делемотт и Касси Филипп Кусто здоровается с Фостером.
Отправившись однажды к водопаду на другой стороне озера, Бернар Делемотт и Иван Жаколетто стали свидетелями непредвиденного события. Между языками льда, в темной и холодной воде узкого пролива, появился бобр, за ним другой.
Оба животных спотыкались. Они скользили по ледяным языкам, разделявшим струи потока, еще не скованные морозом. Время от времени они пили понемногу, как будто набираясь сил перед дальнейшим продвижением: не надо было быть специалистом, чтобы увидеть, что они изнурены и испытывают состояние шока. Вне всякого сомнения, эти двое потерялись.
Чтобы бобры подобным образом подвергали себя опасности на льду, посреди зимы, когда ртуть в термометре падает до 10–20 °C ниже ноля, — это нельзя признать нормальным. Это были полновесные взрослые. Возможно, они были пойманы на юге осенью и очень поздно перевезены в район озера Фостер или же изгнаны из своего жилища более сильным соплеменником.
Трубы, ведущие воду в дом, замерзли: надо проделать прорубь во льду, покрывающем озеро Фостер, для снабжения водой.
У них не было времени ни заготовить провизию, ни построить себе хатку, ни обосноваться на долгий зимний период в какой-либо покинутой своими хозяевами хатке, переделав ее на свой вкус.
По наблюдениям, бобры продолжают вести активную жизнь в течение всей зимы, хотя интенсивность их реакций и энергетических затрат варьирует как функция температуры окружающей среды. Когда пригреет солнце, они могут проделать дыру во льду, покрывающем их бассейн, и сделать вылазку в соседний лес за свежей пищей. Но для этого надо, чтобы окружение было невероятно дружелюбным… Как правило, в период сильных холодов грызуны прячутся в своих хатках и покидают их лишь для того, чтобы посетить подводный продовольственный склад. Если холод становится очень уж нестерпимым, они замуровывают свою хатку изнутри и терпеливо ожидают потепления.
Два бобра с каскада, бездомные, вне всякого сомнения, блуждали уже не один день и оставили позади не один десяток километров. Они глубоко травмированы — физически и морально.
