Я отправился за лидерами, которые прошли уже две трети пути через цирк и выглядели сейчас крошечными фигурками даже в окулярах моего бинокля. Независимо от того, насколько мы привыкли читать топографическую карту, реально представить себе масштабы цирка довольно трудно. Цирк был больше, чем я ожидал, — он был огромен. Куда бы я ни направил бинокль, я видел выходы скал и линии отрыва лавин. Это был хороший признак. Видимо, лавины сошли недавно, во время бурана.
Идти вблизи гребня хребта около недавно сошедшей лавины — едва ли не самое безопасное дело в многоснежном районе. Гора не может снова стрелять, пока вновь не накопит боеприпасы. Конечно, это не так просто. На такой большой, крутой и расчлененной горе, как Тимпаногос, всегда есть карманы и склоны, которые из-за какой-либо причуды в расположении, направлении ветра или еще чего-нибудь не принимают участия в общейбомбардировке. Они подобны снайперам, оставшимся, чтобы прикрыть отступление главных сил, и столь же опасны.
Мои шансы повлиять на намерения Шейна и Гудро были равны нулю, но я мог прочитать их мысли. Ни невооруженным глазом, ни в бинокль в северном цирке не было видно никаких признаков упавшего самолета: ни кусочка алюминия или стекла, отражавшего солнце, ни черного пятнышка, оставленного горящими бензином и маслом, никаких форм, линий, углов или цветов, чуждых этому месту. Эти тигры снегов, Шейн и Гудро, обрыскали весь северный цирк и сейчас готовились к безрассудному рывку вокруг горы. Без сомнения, они видели то же, что и я увидел в кратковременном разрыве облачности. В южном цирке была длинная стенка, черная, а не красно-коричневая, как большинство скал Тимпаногоса. Пилот упоминал эту стену как подозрительный признак.
Это было безумное предприятие, если учесть время, расстояние и неизвестные опасности впереди. Я мог что-либо сделать, только если Шейн и Гудро вспомнят, что мы договаривались поддерживать связь по радио. В противном случае единственное, на что я мог надеяться, это держать их в поле зрения моего бинокля и попытаться вызволить из беды, если они попадут в нее.
Лыжня впереди меня пересекала глубокий лог и казалась глубже и шире, чем где-либо раньше. Это было естественное место для накопления метелевого снега и зарождения одной из уснувших лавин. Я выругался, подумав о лыжниках, уже пробившихся по ней, и о взрывчатке, которой у меня не было. Ну, если снег держался под ними, то, вероятно, пройду и я. Я въехал в лог и оказался по пояс в крупном зернистом снеге, который заструился вокруг меня как песок. Я обмер: это была глубинная изморозь.
Это таинственное вещество я уже описывал в гл. 2. Глубинная изморозь не характерна для хребта Уосатч из-за большого количества выпадающего там снега и высокой температуры воздуха. Но характерная или нет, это была она, и почему она не выдернула снежный ковер из-под Шейна и Гудро или из-под меня, объяснить невозможно. Она была просто не в настроении. Когда я пробился к выходам скал на другой стороне лога, я увидел, что ведущая группа остановилась. В бинокль я разглядел Шейна, который возился с радио, и попросил их подождать меня.
Прежде чем присоединиться к ним, я должен был вернуться, встретить среднюю партию перед Логом Глубинной Изморози и точно показать им путь к лагерю: прямо вниз по наиболее свежему пути наибольшей лавины. Когда я догнал тех, кто пробивал лыжню, вечерние тени протянули к нам свои ледяные пальцы. Все альпинисты достали из рюкзаков куртки. Было очевидно, что идти в южный цирк слишком поздно. По правде говоря, я не спешил, так как не хотел рисковать людьми в темноте на этой огромной зловещей горе. Я сказал им о глубинной изморози, неизвестных препятствиях и времени. При боковом освещении мы начали спускаться змейкой, наши лыжи скрежетали по снегу, изрезанному лавинами. Мои напарники ничего мне не сказали, но я думаю, они сожалели, что раскрыли свою радиостанцию и дали мне возможность остановить их.
В базовом лагере нас ожидала команда Красного Креста с горячей пищей. После еды мы сгрудились над картой, чтобы составить план на следующий день. Нашей очевидной целью был южный цирк и, в частности, черная стена. Шейн собирался поехать в Прово и полетать рано утром в надежде обнаружить самолет. Возможно, он хотел также добраться до приличного телефона, так как он был специальным корреспондентом одной из газет Солт-Лейк-Сити. В этом не было ничего плохого, разве что он мог выйти из игры. Пока он будет летать, остальные пробьют тропу. Еще до начала настоящего восхождения нам предстояло более 3 км тяжелого пути.
Часть людей уже уходила вниз — например, чтобы вернуться на работу. Были и вновь прибывшие, и среди них Лео Стеортс, еще один первоклассный альпинист. Таким образом, штурмовая группа состояла уже из трех человек, и теперь можно было попытаться кое-что сделать, не откладывая больше этот малоприятный выход наверх.
Я признался перед группой, что в первый день из-за желания сделать хоть что-нибудь не хватило времени, чтобы что-то организовать и правильно спланировать. Я рассказал, почему Военно-воздушные силы попросили Лесную службу организовать наземные поиски, подчеркнув, что мы находимся на территории Лесной службы и все, чем мы здесь пользуемся, за исключением личного снаряжения, предоставлено также Лесной службой. И сказал: «Я об этом не просил, но, поскольку меня поставили во главе операции, возложив на меня ответственность за нее, я буду распоряжаться единолично. Кто с этим не согласен, пусть уходит». Никто ничего не сказал, только один из спасателей ВВС незаметно для других слегка улыбнулся мне. Я назначил Гарольда Гудро своим заместителем на случай, если со мной что-нибудь произойдет.
Как часто бывает в горах, чем ближе мы подходили к южному цирку, тем хуже мы его видели. Тимпаногос поднимается серией террас, подобно гигантской лестнице. Внешние края террас представляют собой обрывы, иногда небольшие, а иногда до 15 м высотой, но все это настолько завалено лавинами, что мы могли лезть прямо по их промороженной поверхности.
Через час после выхода группа опять растянулась по всей горе. Лидеры шли слишком быстро для средней части группы, а те, кто плелся в хвосте, вообще уже были здесь не нужны. Третий закон лыжных восхождений гласит: группа должна держаться вместе, а это означает, что идущие впереди должны согласовать свой темп с идущими позади. Но тигры, идущие впереди, уже были научены. Они не говорили со мной по радио. Если бы я захотел дать им отеческий совет, я должен был сначала догнать их. У меня было только одно утешение. Я мог внимательно наблюдать за флангами идущей толпы. Спасатели ВВС за один вечер многому научились в передвижении на лыжах и теперь с гордостью держались среди лидеров.
