Первый пришел в себя Лазарев. Он энергично тряхнул головой и сказал:
— Довольно, товарищи! У нас нет прошлого, нет и родины, а наше настоящее — борьба за лучшее будущее во всем мире.
Все снова принялись за работу, но под внешней сдержанностью я видел у всех ту же тоску. Это было опять то, что все время стояло гранью межу нами и старшими, усиливая и углубляя ту трещину, которая обозначилась еще в «Крылатой фаланге».
Так переживали и чувствовали мы в эти часы, а между тем гребные винты, неустанно вспенивая воду, двигали нас вперед, и прибрежная полоса океана заметно суживалась. Сверкающая стена сплошных льдов все ближе и ближе надвигалась с севера.
— Здесь поворот к Тасмиру! — наконец крикнул Рукавицын, следивший за картой.
Он повернул выключатель, и винты замерли неподвижно. Мы стали ждать «Борьбу», а пока напоили оленей, собак и обитателей птичьей клетки, потом выдали всем корм и пообедали сами.
Прошло еще часа два в полном бездействии. Я упорно рассматривал медленно плывущую мимо нас ледяную стену и недоумевал, где же те коридоры, которые так отчетливо было видно с высоты полета «Борьбы».
Льдины и ледяные горы громоздились друг на друга сплошной массой, и только местами в этой стене льдов мелькали глубокие заливы, но опять-таки упиравшиеся, в непроходимую сплошную массу льда.
Мной стало овладевать беспокойство, а мои спутники, совсем не видевшие ледяных коридоров сверху, были в полном недоумении.
— Где же эти коридоры? — воскликнул Лазарев, тщательно осматривая льды и заливы в зрительную трубу.
— Может быть, мы ошиблись, — заметил Рукавицын, — и остановились раньше, чем доехали до них?
Они обратились ко мне, как неоднократно летавшему здесь, но и я ничего не мог разъяснить, и мы все вместе стали снова изучать карту и место нашей остановки.
Целый час прошел за этой работой, уверившей нас в том, что мы остановились там, где нужно. Но все-таки мы не могли обнаружить даже и признаков коридоров, которые были нанесены на вспомогательной карте с соответствующими объяснениями отца.
Тревога наша возрастала.
— А вдруг коридоры сомкнулись?'—сказал я неуверенно, чувствуя, что бледнею.
Никто мне не ответил, но по потемневшим лицам я понял, что мои спутники близки к моим мыслям. Мы молчали и напряженно вглядывались в ледяную стену.
Вдруг знакомый шорох воздушного винта заставил нас быстро обернуться по направлению звука. К нам плыла в воздухе «Борьба» и условленными сигналами требовала, чтобы мы шли полным ходом в один из заливов в стене сплошных льдов.
Еще не избавившись от охватившей нас тревоги, мы все же выполнили приказание. Гребные винты запенили воду, и вся флотилия круто повернула на север в указанный залив среди льдов.
Около получаса мы плыли среди ледяных гор, которые поднимались с обеих сторон причудливыми башнями и скалами. Кругом слышался ропот воды, треск и стеклянный звон падавших и разбивавшихся подтаявших ледяных бахром, огромных сосулек и узорных арок. Навстречу нам попадались пловучие глыбы льда, источенные лучами солнца и похожие на стеклянные губки огромных размеров.
Наша флотилия извивалась ужом, огибая эти пловучие скалы. Местами мы замедляли ход, подозревая присутствие подводной льдины, а выставленный далеко вперед железный стержень иногда довольно сильным толчком сотрясал наши лодки и давал знать, что нужно сворачивать. Все мы были заняты этой напряженной работой по высматриванию встречных льдин и лавированию между ними.
Прошел уже час, как мы плыли среди льдов, следуя указаниям «Борьбы», Случайно я оглянулся назад и увидел, что и сзади нас замкнула ледяная стена. Мы словно очутились в небольшом озере, окруженные со всех сторон льдами. Если бы не сигналы с «Борьбы», мы не знали бы, куда двинуться, и потеряли бы голову.
Это было жуткое состояние, которое охватывало нас всякий раз, как только «Борьба» скрывалась из виду. Под конец напряженность нервов и внимания как-то совсем опустошила нас. Мы превратились в автоматы, приводимые в движение как бы особыми проводами, проведенными с «Борьбы». Мы ничего не думали, а только механически учитывали расположение льдов, исполняя распоряжения, отдаваемые сверху.
Время исчезло в нашем представлении, как и все другие чувства, кроме тех, которые делали нас как бы дополнительными частями машин, двигавших флотилию. Я и теперь не могу сам установить, как долго продолжалось это невероятное плавание среди ледяных коридоров, таких четких сверху и таких запутанных внизу, на воде.
Помню, мы просто не поверили своим глазам, когда ледяные стены вдруг стали раздвигаться, а впереди заблестела необъятная гладь морской воды. Это мы входили в обширное и свободное Тасмирское море.
Как только ледяная стена осталась позади нас. мы почувствовали, что силы нас покинули. Я опустился на палубу лодки и сквозь звон и треск льда, все еще стоявший у меня в ушах, услышал радостные распоряжения с «Борьбы». Словно в тумане я увидел, как измученный и бледный Рукавицын повернул и закрепил штурвал в направлении на восток.
Я чувствовал смертельную усталость, и сон начал сковывать мои члены. Спал я очень долго, и когда проснулся, то на горизонте уже маячил остров Тасмир. У руля опять сидел Рукавицын, тоже успевший отдохнуть.
Лазарев и Орлов вычисляли, сидя недалеко от меня, во сколько времени мы прошли ледяные коридоры, и по их расчетам выходило, что мы плыли среди льдов непрерывно тридцать шесть часов и за это время покрыли пространство приблизительно в семьсот верст.
— Ага, проснулся! — весело крикнул мне Лазарев. — Иди в каюту и подкрепись. Мы уже пообедали…
Мое сердце билось радостными толчками, когда, пересекая, северо-западную бухту Тасмира, я увидел всех наших на берегу. Они махали нам руками и что-то кричали. Сразу я узнал маму, отца и Алексея, который, взобравшись на камень, размахивал наскоро сделанным флагом.
Потом стало видно, что ниже, около Алексея, стоит Сарра. Еще несколько минут, и среди общей группы выделилась лохматая голова Успенского.
— А вот и мама, — вскрикнула Вера, — справа от Успенского!
— Тут же и Зотовы, — продолжала Анна Ивановна.
Мы постепенно узнавали всех, но не нашли только Лии. Орлов начал нервничать, торопливо обшаривая глазами весь берег.
— Где же Лия? — бормотал он, и Сони тоже нет… Странно…
Мы не знали, что сказать ему, и успокаивали ничего незначащими фразами. Наконец, под гул и шум взаимных приветствий мы причалили к берегу и тотчас же общими усилиями закрепили на берегу якорь.
